За грехи отцов

– Детектив Аксель Грин, отдел по особо тяжким делам, управление полицией Треверберга, – представился он, протягивая мужчине документы, которые тот изучил с максимальным вниманием. – Миссис и мистер Арнольд, я полагаю? А вы, – он обратился ко второй женщине, которая вылезла из «Вольво», – мисс Ритолина Рэксон, риелтор из «Мун Девелопмент»?

– Да, детектив, – отозвалась та. Ее бледное лицо на фоне аристократки казалось даже излишне загорелым.

– Расскажите, как вы обнаружили тела, – попросил он, поглядывая в дом.

Деревья и скульптуры закрывали внутреннее убранство. Со своей точки он видел только то, что дверь открыта, а на перилах лестницы висит белое пальто.

– Мы приехали на осмотр дома, – начал Арнольд, взяв на себя нелегкую долю. Женщины синхронно посмотрели на свои ноги. Ритолина села в машину, оставив дверь открытой. Видимо, силы ее оставили. Грин сосредоточился на спикере. – Мисс Рэксон показала нам сад. Все было чудесно. Потом она открыла дверь в дом. А там… это.

– «Это» – что?

– Они, – прошептала миссис Арнольд. – Труп на кострище. Как будто ведьму сожгли. И священник перед ней. На коленях.

– Священник жив?

– Мы не заходили внутрь, детектив, – дрожащим голосом продолжила блондинка, хватаясь за мужа.

Аксель сдержанно кивнул. Заходили они в дом или нет, покажет криминалистическая экспертиза.

– Вы осматривали дом перед продажей? – обратился он к Рите.

Та подскочила на месте, чуть не ударившись головой.

– Сегодня нет, детектив. Это уникальный особняк, фирма не дает от него ключи просто так.

– Когда вы были в доме в последний раз?

– Дней… дней пять назад, – пробормотала Ритолина.

– Вы сможете это подтвердить?

– Да. – Взгляд женщины прояснился. – Да. Фирма ведет учет выдачи ключей от редких объектов.

Аксель записал в блокнот: «Проверить документацию Мун Д.».

– Сейчас приедут криминалисты, – обратился он ко всем сразу. – Пожалуйста, оставьте им свои контакты, подпишите соглашение о неразглашении, потом можете ехать домой.

Все трое кивнули, не найдя в себе сил спорить с детективом, и тот, удовлетворенно их оглядев, развернулся в сторону дома. Сожженный труп и священник на коленях. Ужасно.

Ужасно интересно.

Аксель вытащил из нагрудного кармана резинку для волос, собрал их в хвост, коротко и мощно выдохнул, разгоняя кровь, и пружинящим шагом направился в сторону особняка, почти физически чувствуя, как его спину буравят три испуганных взгляда.

Да, смерть – это не то, к чему может привыкнуть каждый. А необычная смерть – тем более. Аксель Грин в свои тридцать один о смерти знал, кажется, все. Шесть лет в армии – не шутка. Засекреченное досье исключило возможность общения на эти темы, оставив только одну лазейку: военного психоаналитика, к которому Грин честно отходил почти год. А потом переключился на работу. Он быстро построил карьеру, быстро оказался в «особо тяжких», быстро начал вести дела самостоятельно и раскрывать их даже тогда, когда остальные пасовали. Грин любил свою работу.

Он пролетел сад, отмечая, что фактически тот представлял собой лабиринт. Конечно, с низкими посадками, здесь не заблудиться, но все же. А еще он увидел как минимум две или три двери в резном заборе. Все тропинки были подметены. Нужно узнать, кто следит за особняком, поддерживает его в достаточном для продажи состоянии. К дому можно было пройти десятком различных способов, и Грин выбрал самый длинный маршрут: отчасти настраиваясь на то, что предстоит увидеть, отчасти – для того, чтобы бегло осмотреть территорию. Судя по всему, она была огромна. Чем больше места, тем больше вариантов проникновения. Как просто в маленьких коттеджных поселках: они почти мгновенно устанавливали, как преступник оказывался в доме жертвы. С этим делом все будет иначе.

Остановившись у лестницы, Грин обернулся. Вдалеке послышались сирены. Даже дежурные приехали позже, чем он. Конечно, младший состав. Понабрали из академии и распустили. Аксель должен был приехать как минимум к полицейскому ограждению, а вместо этого обнаружил троих свидетелей в гордом одиночестве. Аксель обмотал ботинки скотчем, надел перчатки, чуть поморщившись – в латексе тонкие пальцы быстро мерзли. Но уже через мгновение мысли о холоде полностью испарились из его головы, уступив место особенному состоянию, которое он так любил.