За последним порогом. Холмы Рима

— Ладно, отпустите его, пусть идёт, — махнул я ратникам и задумался. Дело выглядело крайне подозрительным — начальник вокзала был слишком мелкой фигурой, чтобы приказать задержать литерный поезд с явно непростыми пассажирами. Ясно, что приказ отдал кто-то повыше — если и не воевода, то кто-то совсем недалеко от него. Вытаскивать из дома начальника вокзала было бесполезно, да и опасно — дело, скорее всего, кончилось бы стычкой с местными. Ссылаться на приглашение папы тоже смысла не имело — поляки папу, конечно же, очень уважали, но его слово для них весило немного. Даже меньше, чем слово их короля, которое не весило практически ничего. Подумав, я в конце концов просто пожал плечами — сделать что-то прямо сейчас было невозможно, и уехать отсюда без топлива мы всё равно не могли. Оставалось только ждать утра.

Я приказал выставить двойные посты, но ночь прошла спокойно, никто нас не потревожил. Утром за завтраком мама спросила:

— А что мы делаем в этой деревне, Кеннер?

— Нас здесь задержали по приказу местного воеводы, — ответил я небрежно. — Скорее всего, будут вымогать у нас деньги.

— Вымогать у нас деньги? — повторила мама, подняв бровь.

— Это Польша, мама, — я безразлично пожал плечами, — они не могут не попытаться.

Она посмотрела на меня с интересом, а затем кивнула и молча продолжила завтрак. Все вокруг постоянно оценивают, как я выпутываюсь из очередных неприятностей, кроме Ленки, пожалуй. Ей это неинтересно и вообще не нужно — мы с ней в некотором роде одно целое. А вот мама всё время поглядывает, как я справляюсь. Я, конечно, всегда буду для неё любимым сыном, но мне приходится постоянно доказывать, что я настоящий глава семьи, который достоин того, чтобы ему подчиняться.

Когда завтрак подошёл к концу, и я допивал свою утреннюю чашку кофе, в столовую заглянул один из ратников:

— Господин, там на перроне человек спрашивает вас. Говорит, что он от воеводы.

— Дворянин? Как он выглядит? — поинтересовался я.

— Скорее, как мошенник.

— Что уже многое говорит о местном воеводе, — заметил я. — Хорошо, скажи ему, что я сейчас выйду.

— Не будешь приглашать его в вагон? — с любопытством спросила мама.

— Жулика, который пришёл вымогать деньги? Слишком много чести.

Посланник воеводы и впрямь выглядел как мошенник, или скорее, как поверенный, специализирующийся на сомнительных делишках. Бегающие глаза и лицо прохиндея в сочетании с богатой одеждой создавали как раз такое впечатление. Сабли на боку не было — стало быть, и в самом деле не дворянин. В Польше именно сабля была отличительным признаком дворянина. У нас обычай носить шпагу давно вышел из моды, и заменился сословными знаками, а вот поляки в этом смысле более консервативны.

— Слушаю вас, уважаемый, — довольно сухо обратился я к визитёру, пропустив этап приветствий. — Кто вы?

— Моё имя Янек Колоджей, ясновельможный пане, — угодливо кланяясь, представился тот. — Я к вам с поручением от его вельможности пана воеводы. Невдалеке от нашего славного града находятся владения пана Войчеха Михальски, старшины Прушкова. Пан Войчех позорит шляхетское достоинство, нападая на мирных путешественников. — Янек закатил глаза в картинном негодовании. — Его вельможность, беспокоясь о вашей безопасности, поручил мне предложить вам охрану, которая проводит вас до Вратиславии в целости.

— Не интересует, — покачал я головой.

— Ясновельможный пан не понимает, — в наигранном отчаянии всплеснул руками Янек. — Очень много достойных людей пострадало от произвола пана Войчеха. Эта дорога чрезвычайно опасна, его люди наверняка уже дали ему знать о вас. Вам крупно повезло, что его вельможность пан воевода вошёл в ваше положение и согласился предоставить вам охрану.

— Не интересует, — повторил я.

— У ясновельможного пана трудности с пониманием? — предположил Янек.

— Ясновельможный пан может разбить тебе морду за хамство, — выступил я со встречным предложением.

— Прошу прощения, — поклонился Янек, метнув на меня злобный взгляд исподлобья.

— Иди и скажи начальнику вокзала, что если через десять минут он не начнёт заправлять поезд, я прикажу отрезать ему уши.

С этими словами я повернулся и зашёл в вагон.

— Чего он хотел? — подняла глаза от книжки мама, когда я вернулся в столовую.

— Сказал, что вёрст через десять нас будут грабить, и предложил откупиться. Здешний воевода работает в паре со старшиной Прушкова — того, кто отказывается заплатить воеводе, грабит старшина.

Мама равнодушно кивнула, возвращаясь к своей книжке.

* * *

Поезд резко содрогнулся и с визгом тормозных колодок начал останавливаться, периодически дёргаясь. При очередном рывке кофе из недопитой чашки выплеснулось на мамину книгу. Наконец поезд окончательно остановился.

— И что это такое? — обманчиво спокойно спросила мама.

— Полагаю, нас грабят, — сказал я, пожав плечами.