За последним порогом. Паутина

— Нет, почтенный, дела князей меня мало интересуют, — улыбнулся ему я. — Меня скорее интересуют дворянские дружины.

— Дружины? — удивился Горазд. — Арди, ты чего-то не знаешь о дворянских дружинах?

— Как выяснилось, ничего, — развёл я руками. — Например, я не понимаю, почему они вообще существуют. Вот вы говорили, что дворянские семейства создавали дружины для защиты дарованных князем земельных наделов, и для службы князю, которую они обязались выполнять в обмен на наделы.

— Верно, — кивнул Сагал, с любопытством на меня глядя.

— Но сейчас заметных наделов нет, наверное, ни у кого…

— Всё правильно, наделы постепенно отошли обратно к княжествам. Князья поощряли отказ от больших имений, проводя соответствующую налоговую политику. Наше дворянство — промышленники, а не землевладельцы.

— Но при этом дружины почему-то остались, — указал я. — А вот в Ливонии, к примеру, бароны как раз владеют землёй, но дружины у них маленькие, у некоторых так просто игрушечные.

— Ну, нельзя так прямо сравнивать наше и ливонское дворянство, — задумчиво сказал Горазд. — Они настолько разные, что кроме названия «дворянство» у них, пожалуй, ничего общего и нет. В Ливонии бароны редко решают конфликты сами, обычно предпочитая апеллировать к суду епископа. У нас же князь почти не вмешивается в конфликты семейств.

— То есть получается, что наличие земельного надела не обязательно предполагает наличие дружины для его защиты, а отсутствие надела не означает, что дружина не нужна, правильно?

— Правильно, — согласился Сагал. — А вот скажи, Арди — зачем вашему семейству дружина?

— Она нам не нужна, — честно ответил я. — Точнее, она нужна лишь для защиты от дружин других семейств. Если бы князь давал нам защиту, мы бы прекрасно обошлись без дружины, и при этом сэкономили бы огромную кучу денег.

— Очень хорошо, Арди, — поощрительно кивнул Горазд. — И если мы вспомним, что князь сумел отобрать у семейств наделы — что было очень непросто, поверь! — но при этом ничего не сделал для того, чтобы уничтожить дворянские дружины, то мы придём к любопытному предположению…

— Что дружины нас заставляет держать именно князь? — с удивлением озвучил я очевидный вывод.

— Именно князь, — улыбнулся он, — и именно заставляет. Князь разрешает, а временами даже поощряет войны дворян, и поэтому они вынуждены содержать боеспособные формирования. Причин много, но основными являются три. По крайней мере одну из них ты должен суметь назвать.

Я задумался, а Сагал терпеливо ждал ответа. В голову поначалу ничего не приходило, но потом меня вдруг озарило:

— Давать работу боевикам?

— Совершенно верно! — обрадовался Горазд. — Владеющие боевики — это основа военной мощи княжества, но содержать их очень затратно, а в мирное время они бесполезны. Поэтому их содержание в значительной степени переложили на семейства. А для того чтобы хоть как-то уменьшить свои расходы на дружины, семействам приходится брать вольные контракты. Их дружины постоянно воюют, их Владеющие тренируются и растут, и всё это не стоит княжеству ни веверицы. Заметь, кстати, что у христиан все Владеющие принадлежат церкви, поэтому для империи нет смысла в поощрении дворянских дружин — вот, кстати, и ответ на твой вопрос, почему дружины ливонских баронов так малы.

Второй, менее важной причиной, является то, что дружины и вольные отряды забирают в себя разного рода активных индивидуумов, которые иначе бы пошли в преступность, или ради дозы адреналина просто сворачивали бы себе шеи в каких-нибудь глупых увлечениях. Самые перспективные попадают в дружины, а остальные распределяются среди вольных отрядов. Вольные отряды бывают разные, но в любом случае это опытные воины, которые в случае войны будут сразу готовы встретить врага.

Ну а третья причина — стратегическая, которую часто недооценивают или даже просто не замечают, но которая, возможно, является самой важной. Когда общество слишком долго живёт спокойной мирной жизнью, оно становится травоядным, и рано или поздно неизбежно рушится под натиском молодых и агрессивных захватчиков. Поэтому наши правители умелым давлением поддерживают достаточный уровень агрессии в обществе, чтобы воспрепятствовать подобному вырождению.

— Надеюсь, я ответил на твой вопрос, Арди, — он посмотрел на часы. — А сейчас наше время вышло, и мы с вами прощаемся до следующего занятия.

* * *

— Долго же вы до меня добирались, барон, — язвительно произнёс архиепископ Рижский.

Долго — это два дня. Послание архиепископа в довольно резких выражениях требовало немедленно явиться к нему в Ригу. Подобное бесцеремонное требование несколько выходило за рамки — архиепископ не был моим сюзереном, никакой власти надо мной не имел, и я мог с полным правом его распоряжения игнорировать. Однако не всеми правами стоит пользоваться, и право пренебрегать пожеланиями архиепископа было как раз из этой серии. Так что я к нему всё-таки явился, но при этом демонстративно не спешил.