За ширмой

Телефон. Кнопки. Пустой дисплей. Пропущенных нет. Пустая телефонная книга. Тишина. Делиться не с кем. В груди холод. Дышать тяжелее. Неужели показалось? Нет. Вата мертвая, кукла живая. Надо вернуть, сохранить, разжечь.

Не спеша, переставляя ноги, бредешь на кухню. Вино. Бокал. Надо вернуть. В груди еще мерцает огонек. Зыбкий, еле уловимый. Но он есть.

Вино кровью течет по стенкам бокала. Настоящей кровью, не ватной. Смотришь. Глотаешь. Терпко. Обманное тепло течет по венам, наполняя тело теплом. Еще глоток и еще. Обжигает. Закрепить. Чтоб не ушло. Успела. Не ушло. Пусть искусственное, но теплое.

Подоконник. Улица. Мерцает фонарь. Прелые листья на земле, хрустальные капли с неба. Ветер. Люди. Бегут. Кутаются в одежды. Не видят друг друга. Прячутся под зонты от самих себя. Всеобщий анабиоз. Холодно.

Ветер

Ветер поднимал все предметы легкой и средней тяжести, неудачно лежащие на асфальте и других выпуклых поверхностях. Порывы его были настолько сильны, что даже старые пропитанные вековой влагой, с облезшей краской деревянные столбы кренились и жалобно скрипели от его натиска. Ржавые плафоны с мутными лампами болтались, издавая такой же ржавый звук, разбрасывая тусклый свет вокруг. Провода метались из стороны в сторону, а где скрутка была слабее, изредка вырвались огненные искры, издавая жуткий скрежет, наводя этим ужас на проходящих мимо. Обрывки старых газет и ненужного целлофана хороводом кружили в воздухе. Ветер как будто сорвался с надоевшей, назойливой, сковывающей, лишающей свободы, впивающейся в его плоть цепи, и теперь отрывался на всю. Залетая в сточные трубы и открытые окна заброшенных чердаков, он от радости завывал так, что внутри все холодело. Но ему было мало. Он срывал с несчастных прохожих шапки, гнул зонты, врывался под плащи и куртки, пронизывая собой до костей. Он точно знал: его ненавидят, его боятся, его не принимают, не понимают. И от беспомощности он выл. Выла душа – не принятая, не понятая. Еще больше срывая маску, в диком вихре он кружил и метался над землей, разрушая и ломая все на своем пути. Он знал: все равно не поймут, все равно не примут. Он был одинок и несчастен, но так прекрасен в своей безумной мощи.

Прохожие, по воле рока оказавшиеся один на один с этим чокнутым, плотнее кутались в одежду и ускоряли шаг в надежде скорее закрыть за собой дверь теплой квартиры, залить кипятком заварку и согреть себя изнутри горячей сладкой коричневой водой. Уйти, спрятаться, забыть. Оставить его один на один.

Жуткое сизо-черное небо висело на расстоянии вытянутой руки. Было видно по ярким вспышкам молний, иногда разрывающих его нутро своим сиянием, как оно ликовало и восхищалось безумством ветра. Раскаты грома были похожи на демонический хохот, заполняющий собой все звуковое пространство. Ледяные струи воды лились с неба непрерывным потоком, послушно следуя за порывами воздуха. Безумная пляска стихий – единая, жуткая, мощная, завораживающая…

И я как завороженный не мог сдвинуться с места. Ветер кружил вокруг меня, пытаясь уничтожить, задавить, растоптать своей мощью. Он ударял холодными резкими потоками воздуха мне в лицо. Леденящие струи воды пропитывали меня всего. Моя душа была мокрой и холодной. Но я стоял. Я стоял как прикованный, не в силах сдвинуться с места. Я смотрел на эту сумасшедшую пляску и завидовал. Я завидовал ветру. Сбросив оковы, он кружился в безумном танце. Он был свободен. Его сила разрушала, но вызвала восторг.

Ветер с еще большим упорством пытался сломить меня. Он злился, он был в бешенстве. Казалось, были только я и он. Те редкие прохожие, которые еще не успели добраться домой, сгорбившись и закутавшись, пробегая мимо, при виде меня шарахались в сторону. Они считали меня сумасшедшим. А я и хотел им быть. Как ветер. Таким же безумным и свободным. Сбросить оковы, вбиваемые годами в наши тела, разрушить рамки, стереть стереотипы, выйти за грани.

Я подставлял распахнутую грудь под холодные потоки воздуха, впитывая этот чистый свободный кислород всем телом. Мое лицо омывала холодная влага, льющаяся с неба, смывая все, что налипло, впиталось, вросло. Я чувствовал каждой клеткой своего несчастного тела – я освобождаюсь. Я гордился собой, уважал. И я почувствовал – ветер понял. Он осознал, что я свой, такой же несчастный, отвергнутый, непонятный, непринятый, такой же безумный, как и он, рвущийся к свободе. И в какой-то миг мы стали едины. Двое сумасшедших, отвергнутых, непонятных… обретших друг друга.

Ссора в глаголах

Проснулась. Открыла. Выключила. Закрыла. Потянулась. Накрылась.

Высунула. Протянула. Взяла. Посмотрела. Не увидела. Набрала. Подождала. Отключила. Вспомнила. Поссорились. Расстроилась. Встала. Умылась. Почистила. Вытерлась. Нанесла. Подождала. Припудрилась. Посмотрела. Вздохнула.

Прошла. Достала. Насыпала. Сварила. Помешала. Глотнула. Затянулась. Выдохнула.

Подошла. Открыла. Задумалась. Достала. Повертела. Надела. Посмотрела. Передумала. Сняла. Засунула. Задумалась. Достала. Натянула. Посмотрела. Закрыла.