За точкой невозврата. Полдень битвы

И тут меня одолел комиссар Бородухин с вечным вопросом: как так могло получиться, что молдавский народ в последние годы выбирал себе в президенты социалистов или даже коммунистов, а страна по факту находится в состоянии буржуазно-националистической диктатуры?

– Понимаете, Петр Михайлович, – объяснял я ему местные реалии, – в местных коммунистах, социалистах и прочих марксистах от вашего исходного прототипа не осталось ничего, кроме пустой оболочки. Этот самый Игорь Николаевич Додон, быть может, и неплохой человек, но идея, под флагом которой он выступает, выхолощена окончательно и бесповоротно, сам он ни рыба ни мясо, а потому народные массы не готовы доверить ему свою жизнь и смерть, и голосуют за него потому, что национал-либералы будут еще хуже. И положение у него даже хуже, чем у британской королевы, ибо ее никакой лондонский суд не в состоянии отстранить от исполнения церемониальных обязанностей.

– Да, дожились вы здесь, – ответил мне наш пламенный большевик, – то есть не вы лично, а весь ваш несчастный мир. Смотреть на это тошно.

– А вы смотрите, несмотря на тошноту, – сказал я, – потому что если там у себя вы опять недоработаете, то и ваш мир погрузится в такую же скверну. И не думайте, что если товарища Хрущева убрали, то уже ничего не будет. Еще ничего не предрешено. Если бы за этим человеком с партийным погонялом «Клоун» не стояли широкие круги секретарей обкомов, членов и кандидатов ЦК, то ему никогда бы не удалось совершить в стране троцкистский переворот. Именно так следует воспринимать двадцатый съезд, и не иначе. А всего-то три года прошло со смерти вождя и учителя, а никто на съезде не поднял свой голос в его защиту. Это вас, коммунистов, и сгубило. Ведь дело не в том, что товарищ Сталин был идеальный руководитель, которого нельзя критиковать. Совсем нет. Дело в том, что его не раскритиковали, а ошельмовали с согласия и по поручению вашего советско-партийного истеблишмента, уставшего штурмовать заоблачные вершины под руководством верховного главнокомандующего.

– Да, товарищ Погорелов, – сказал комиссар Бородухин, – а я-то в свое время надеялся, что к двадцать первому веку Советский Союз, как писал товарищ Маяковский в пьесе «Клоп», будет жить в коммунизме. Но получается, что в вашем мире одни лишь китайские коммунисты высоко держат над планетой знамя марксизма-ленинизма, а все остальные народы бросили его в грязь.

– В китайской избушке, по-тамошнему фанзе, были свои погремушки, – парировал я. – Партийные интриги и борьба фракций там были такие, что на их фоне бледнеет наш тридцать седьмой год. Рассорившись с Советским Союзом, тамошний вождь Мао решил ошельмовать, а частью и уничтожить всю китайскую интеллигенцию, ибо образование эти люди по большей части получали именно в наших советских университетах. А потом он помер, и все в Китае вернулось в генеральную марксистско-ленинскую колею, только с отставанием по фазе от СССР на тридцать или даже сорок лет. Я это так понимаю. Когда наши доморощенные советские старцы-диадохи уже были готовы все просрать, но ничего не понять, в Китае как раз расцветал свой аналог НЭПа, из которого тогдашнее руководство китайской компартии за американский счет устроило бурную индустриализацию с национальной спецификой. Советский Союз в тридцатые годы не смог стать промышленной экономикой номер один в мире, а вот Китайская Народная Республика, несмотря на чрезвычайно низкий старт и предшествующие перекосы в политике, решения этой задачи добилась. Американцы и сами удивились, когда их незатейливо спихнули с первого места. Правда, и времени это заняло лет тридцать-сорок, а не те две с половиной пятилетки, которые были отведены СССР от начала индустриализации до нападения Германии. А потом процесс глобализации закончился, последовала команда: «Стой! Через левое плечо, кругом! Шагом марш!». И когда все пошли в обратную сторону, последние закономерно стали первыми, и совершенно не в таком смысле, какой подразумевал товарищ Христос в своей знаменитой притче. Отставать тоже иногда бывает полезно.

– Вы тут сказали, что Китай построил свой социализм с национальной спецификой, – сказал комиссар. – Поясните, что это значит конкретно, а то я никак не могу понять ваших слов – ведь марксизм-ленинизм по своей сути интернационален и не предусматривает никакой национальной специфики…