За точкой невозврата. Полдень битвы

– В последнем, зная наших людей, я более чем уверен, – проворчал президент. – Прежде чем все закончится, много кого придется бить по голове, снимать с должности и отдавать под суд, а также отправлять в корзину одни инструкции и заменять их другими. Но это касается не только объявленной частичной мобилизации. Есть еще один, не менее важный компонент подготовки к грядущим испытаниям – мобилизация нашей промышленности. Возможно, это даже важнее мобилизации солдат и офицеров. Выпуск боевой техники, боеприпасов и снаряжения необходимо увеличить в несколько раз даже относительно потребностей войны за Вратами. А это уже, Андре Рэмович, задача для вас и всего вашего правительства. Против Гитлера у нас сражалось пятьдесят тысяч солдат и офицеров при соответствующем количестве техники, а тут численность действующей армии как минимум удесятерится. Если до смерти мистера Трампа у нас имелась иллюзия, что мы сумеем решить все поставленные задачи за счет запасов мирного времени, которые потом можно будет не торопясь пополнить, то теперь уже понятно, что это совсем не так. Воевать нам придется по всему периметру наших границ: очень бы не хотелось, чтобы японец под шумок полез на наши Курилы, а у нас там нечем ему ответить, поскольку то, что там было раньше, уже сняли с позиций и отправили на фронт в Европу. И что потом – сразу бить по Японии мегатонными боеголовками, потому что больше нечем? Нехорошо может получиться…

– Я вас понял, – сказал премьер министр. – Мы и так с самого начала уделяем повышенное внимание военно-промышленному комплексу, чтобы обеспечивать заявки войск в полном объеме, но теперь надо будет посмотреть, какие военные заказы возможно разместить на сугубо гражданских предприятиях, задействовав их простаивающие мощности…

– Хорошо, что вы меня понимаете, Андрей Рэмович, – сказал президент. – Как говорил один исторический персонаж, «сейчас это архинужно и архиважно». Если перед вами встанет какая-нибудь неразрешимая проблема, то доложите о ней мне – быть может, для президентского уровня она окажется не такой сложной. И еще, как мне известно, многие наши новейшие, не имеющие аналогов в мире, образцы вооружений существуют исключительно в единственном экспериментальном экземпляре или что-то около того. Против Гитлера их не применяли, ибо не по Сеньке шапка, против украинской армии сгодились изделия прошлого и позапрошлого поколения, а вот против армий НАТО потребуется в полном объеме применять средства радиоэлектронной борьбы, высокоточные боеприпасы, средства автоматизированного управления войсками на поле боя, необходимые для ведения так называемой сетецентрической войны. А иначе нам, как при царе Николае, сколько ни мобилизуй, все будет мало.

С плохо скрываемой гордостью Шойгу сказал:

– Средства автоматизированного управления войсками в полном объеме использовались нашим Экспедиционным корпусом за Вратами. По результатам опытной эксплуатации в боевых условиях аппаратура связи и управления была существенно модернизирована, что позволило нашим войскам значительно переигрывать вермахт по маневру, времени открытия артиллерийского огня и его точности. При этом обновленная система управления и связи не зависит от наличия разведывательных и связных спутников, ибо нет в мире товарища Сталина пока ничего подобного.

– В нашем мире нечто подобное тоже имеется только у американцев, – едко заметил Николай Патрушев, – ну а мы со своим скудным финансированием не могли иметь все и сразу. Или «Калибры» с «Искандерами», или полноценная спутниковая группировка, или насыщение войск современными средствами управления и связи. На все сразу наш военный бюджет не натягивался никак.

– Американцам их такая замечательная и всемогущая армия обходится ровно в триллион долларов в год, – сказал Белоусов, – что примерно равно объему их годовой эмиссии. Если посмотреть на это дело с другой стороны, то финансирование американской военной машины происходит за счет раздувания инфляции, которая потом вместе с долларами экспортируется по всему миру.

– И что вы, Андрей Рэмович, в связи со всем вышеизложенным предлагаете предпринять? – серьезно спросил президент.