За тридевять планет

— Конечно, глупости! — успокоил я Фросю. — А если бы и с другой, что из того? На других планетах такие же люди, как и мы с тобой. По подсчетам одного американского ученого, во Вселенной двести тридцать миллиардов планет с высокоразвитой цивилизацией[10]. Как тебе это нравится?

— Ври больше! — не поверила Фрося.

Пришлось от слова до слова повторить ученую статью уже известного читателю Деникена. Фрося слушала, полузакрыв глаза, и мечтательно улыбалась.

В этот момент она показалась мне чертовски красивой.

Что Софи Лорен! Как бы она ни крутила бедрами, ей никогда не сравниться со здешней Фросей.

Я перенес ее на кровать. Она свернулась калачиком и прижалась ко мне. Я гладил ее мягкие, пахнущие парным молоком волосы и думал, как она хороша.

Она отвела мою руку и тихо прошептала: — Не надо, Эдя… Я не хочу…

Взглянув на часы марки «Луч», она вдруг распрямилась, как пружина, и соскочила с кровати. Я хотел было проводить ее, но Фрося сказала, что не надо.

Пришлось покориться. Как ни горько было оставаться одному, пришлось покориться. Да и то сказать: потехе — время, делу — час… По уверению нашего, земного Андрея Фридриховича, эта поговорка возникла при царе Алексее Михайловиче.

Тетка Соня еще не вернулась. Я решил подождать ее. В темноте (мы с Фросей не зажигали света) я прошел в большую комнату и опять включил телевизор.

Как раз передавали ошеломляющее открытие, сделанное московскими учеными. Здешними московскими учеными, разумеется. Направив сверхмощные телескопические фотоаппараты во Вселенную, они получили снимок с рельефами, напоминающими рельефы этой планеты. На экране прорезался, как бы образовался из ничего, совершенно круглый шар с неясно обозначенными границами Европы, Азии и Африки.

Диктор зачитал мнения ученых разных стран. Одни утверждали, что это какая-то планета, возможно, обитаемая, другие, наоборот, отвергали начисто (не оспаривали, а именно отвергали) мнение своих коллег и выдвигали новую и, по их словам, куда более убедительную версию. По этой версии, где-то во Вселенной образовалось колоссальное облако, состоящее из азота, кислорода и водорода. Через сто — двести миллиардов лет (срок ничтожный по сравнению с вечностью) это облако может стать планетой — в мире все возможно.

А сейчас… сейчас это просто облако, довольно плотное, в котором, как в зеркале, отражаются всякие космические предметы. Диктор так и сказал предметы. Значит, вероятнее всего, московские ученые получили… зеркальное отражение своей собственной планеты!

Диктор громко расхохотался — настолько наивной показалась ему эта, с позволения сказать, теорийка.

Вместе с ним, наверное, расхохоталась вся здешняя планета. И только мне было не до смеха. Я-то (может быть, один из всех) знал, что никакое это не зеркальное отражение, что это ученые сфотографировали мою родную Землю, и испытывал смешанное чувство смущения и тревоги. Хотелось поскорее вернуться и сказать своим землякам, всем землянам:

— Ждите!.. Они — грядут!..

Глава девятая

«Москвич» — хорошо, «Запорожец» — хорошо, а самокат лучше

I

Полет капитана Соколова в космос осложнил мое пребывание на этой планете.

И дело не только в репортерах, которые подстерегали на каждом шагу. Сами здешние жители вдруг стали проявлять повышенный интерес к космическим проблемам.

Тетке Соне наутро надо было идти убирать помидоры. Она встала как обычно в семь (раньше здесь никто не встает), сходила в столовую, потом вернулась домой, зачем-то включила телевизор и… прилипла к нему на целых тридцать минут. Ей, видите ли, не терпелось узнать, что за чудовище сфотографировали московские ученые.

— Это ж надо! — искренне дивилась тетка Соня.

У меня на утро была намечена поездка в дола и лога. И не ради спортивного интереса, как читатель догадывается, нет! Мне хотелось взглянуть на здешние поля, посмотреть, как вкалывают здешние трудяги механизаторы.

Позавтракав плотненько (два омлета, горка оладьев со сметаной и стакан чаю), я помахал тетке Соне — дескать, адье! — и направился в ремонтно-техническую мастерскую.

Я попал в тот самый момент, когда Шишкин… Георгий Валентинович Шишкин проводил политинформацию. Само собой разумеется, что речь и тут шла о полете капитана Соколова. Шишкин рассказал биографию героя и прочитал статью, которая опровергала домыслы здешнего Деникеиа. В статье так и сказано было домыслы… Сами другие планеты есть, автор в этом не сомневался, а вот жизни на них будто бы нет и быть не может.

— Есть жизнь на других планетах! Есть, есть!

Все смутились. А я готов был откусить себе язык.

И дернул же меня черт встревать со своим мнением!

Первым нарушил молчание Шишкин.

— А где доказательства? — сказал он почти с вызовом.

Я бросил мимоходом, что доказательства тоже есть, вы, мол, скоро о них узнаете, и зашагал под навес, где стояли машины-самокаты.

К счастью, под навесом в это время никого не было.

Я облюбовал машину понадежнее и вытолкнул ее на площадку, довольно ровную и гладкую. Оставалось сесть за руль нажать на педали и — кати, куда вздумается.