За вас отдам я жизнь. Повесть о Коста Хетагурове

«Бродячие псы решительно сделались у нас не меньшою злобою дня, чем какой-нибудь загадочный Буланже у французов, — читал Коста. — Дело доходит просто до курьезов: так, на этих днях чей-то огромный цербер разлегся посреди бульвара и преспокойно созерцал себе гулявшую публику, которая предупредительно старалась обходить его из опасения навлечь на себя опасный гнев нежащегося на солнце животного…»

«Так, так, старая тема! Почти в каждом номере о собаках… — подумал Коста. — А что же люди?»

Он пробежал глазами последнюю страницу, и краска бросилась ему в лицо:

«Компания, желавшая повезти на парижскую выставку представителей туземного населения Терской области, не получила на это просимого разрешения. Слышно, что компанию заподозрили в чисто спекуляторских намерениях, имевших будто бы выразиться в показывании горцев по иностранным зоологическим садам…»

Он в бешенстве отбросил газету и, чтобы успокоиться, схватил кисть и подошел к мольберту.

Коста давно работал над картиной «На каменоломне». На первом плане мальчишка в рваной белой рубашке, в обмотках и мохнатой шапке, с тяжелым молотком в руках. Ему бы в горелки бегать или сидеть за книгой, а он уже должен трудиться, тяжко трудиться. Позади, за большим камнем, — второй мальчуган, совсем маленький и голопузый, в широкополой войлочной шляпе. Поднять молот он еще не может, но пришел сюда, на каменоломню, потому что с детства должен знать, что такое труд…

«В зоологических садах…» — яростно шептал Коста.

Он отошел от картины на несколько шагов, и взгляд его упал на газету, валявшуюся на полу.

«Кое-что из Владикавказа», — прочитал он и, подняв газету, вновь стал читать:

«В комнату, где выставлена картина св. Нины г. Хетагурова, входит джентльмен среднего роста, взбрасывает золотое пенсне и, высоко подняв голову, осматривает полотно.

— Скажите, — обращается он к одному из стоящих рядом, — почему этой… «Нана» дали в руки крест?

— Помилуйте, что вы! Это не «Нина», это святая Нина, — замечают ему.

Что можем в будущем мы ждать,

Когда способность не дана

Иным в картине различать

Святую Нину от «Нана»! —

поневоле скажешь подобным ценителям.

На пороге появляется дама в сопровождении кавалера в казачьем мундире.

— Талия коротка, как будто на ней старый корсет, — замечает барыня вслух, смотря на картину через лорнет.

— И улыбки нет в лице, — подхватывает кавалер…

Вкатилась в комнату тучная фигура, в длинном сюртуке нараспашку. Погладив большую, с проседью бороду, медленно села она на ближайшее стуло, опершись своими жирными пальцами на разъехавшиеся колени.

— То есть камни в этой самой картине как есть, натуральные. Теска настоящая, укладка важная… Только вот этот камень как будто туповат… — произнес он вслух.

Посетитель оказался подрядчиком по постройке домов».

Коста расхохотался. Ну чем не зверинец? Молодец, Прозрителев! Это, конечно, он разделал под орех владикавказский бомонд.

Он стал читать дальше:

«Вошли два осетина. Остановившись посреди комнаты, они как бы замерли. Глаза их широко раскрылись. Все в них выражало удивление и восторг… Долго любовались они картиной и также незаметно и тихо вышли, как пришли».

Нет, усидеть дома теперь было решительно невозможно. Хотелось поговорить с друзьями, поделиться радостью цервой похвалы. Только вот куда идти? К Цаликовым? Но отец Александр на уроках в гимназии, дочери заняты.

«Пойду-ка я в публичную библиотеку, к Варваре Григорьевне, — решил Коста. — Давно не видел ее».

14

Варвару Григорьевну он застал, как всегда, в хлопотах, озабоченную. В комнате, примыкающей к библиотеке, она принимала очередную партию книг, полученных из Тифлиса. Увидев Коста, Варвара Григорьевна обрадовалась.

— А вы мне как раз нужны, — пожимая его руку маленькой энергичной рукой, проговорила она. — Дело есть…

В белой блузке с закрытым стоячим воротником, в длинной черной юбке, она, несмотря на свои тридцать пять лет, казалась молоденькой курсисткой, — так быстры и легки были ее движения, столько огня светилось в небольших серых глазах, оттененных короткими, но пушистыми ресницами.

Две девочки в гимназических платьях помогали ей. Они смотрели на Варвару Григорьевну преданными глазами, и Коста подумал, что не даром так любят ее ученики, чувствуют, что нет у нее другой цели, как помогать людям.

— Книги из этой стопки занесите в картотеку, — быстро сказала им Варвара Григорьевна. — Я сейчас вернусь… Пойдемте, друг мой, — обратилась она к Коста.

Они вышли в маленький чахлый садик возле библиотеки и сели на низкую деревянную скамью.