За закрытыми дверями

Снедаемый любопытством, Джек перенес ее на кофейный столик. Решив, что в ней нет личных вещей, раз она стоит в гостиной, он открыл лакированную крышку. Внутри оказался фотоальбом. На обложке было оттиснуто золотом «21». Джека охватила знакомая тоска, сердце пропустило один удар.

Он очень жалел о том, что не смог присутствовать на торжестве в честь совершеннолетия Клео, хотя она и в шестнадцать выглядела вполне взрослой. Подчинившись внезапному порыву, он анонимно отправил ей букет роз в тот особенный для нее день. Единственный раз вышел на связь. И теперь был рад через объектив другого фотографа узнать, как она отметила двадцать первый день рождения.

– Ты не спишь. Ой!

Джек поднял голову и увидел испуганный взгляд Клео, прикованный к альбому. По крайней мере, она больше не сердилась.

– Это личное?

Она покачала головой:

– Я принесла его в ту ночь, когда умер Джерри. Альбом лежал в моей комнате с тех пор, как я его оформила. Его еще никто ни разу не видел.

– Даже отец? Почему?

– Я хотела, чтобы ты был первым.

Джека охватил жар. Не стоит искать в ее словах смысл, которого там нет. Или все-таки есть?

Что скрывает этот ясный взгляд? Они всегда были близки, пока Клео в одночасье не превратилась в длинноногого подростка. Джек ее не узнавал. Внезапно перестал понимать и ее, и себя. Братская привязанность переросла во что-то очень опасное, и он стал проводить больше времени с приятелями и девушками своего возраста, ценой героических усилий продолжая относиться к Клео как к сестре. А иногда, что гораздо хуже, строил из себя ее родителя.

Клео вся как-то подобралась и вытянулась.

– Джек, это альбом не о моем дне рождения, а о твоем.

Все эти годы она хранила его частичку. У Джека перехватило дыхание. Он был готов поклясться, что в тишине, которая внезапно опустилась на комнату, их сердца забились в унисон.

Он поерзал, отгоняя эмоции.

– Зачем ты его сохранила? Я думал, уже давно сожгла.

– Собиралась это сделать. Просто я наивно верила в то, что ты вернешься домой.

Все это время Джек думал, что Клео была рада его отъезду, он превратил ее жизнь в ад.

– Теперь я не так наивна. – Она прошла через комнату, села рядом с ним. Тепло ее бедра обожгло его сквозь джинсы, когда она потянулась за альбомом.

На первой странице красовался большой портрет. Клео, Джек и отец. Отец и юная Клео восторженно смотрят на молодого Джека Девлина. Его охватила буря эмоций. Как часто он мечтал вернуться в тот самый день и начать все заново!

– Ты очень на него похож, – сказала Клео, глядя в лицо Джерри. – Тоже, чуть что, бодаешься.

– Ну да.

Но Джек думал не об отце. Листая альбом, он то и дело обнаруживал на фотографиях Клео. В шестнадцать она выглядела почти как женщина, ее ярко накрашенные глаза сияли, на губах играла улыбка.

Клео улыбалась ему.

Почему он этого не замечал? Слишком уж заботился о своем либидо, чтобы обратить внимание на нее. А под ее мне-на-тебя-плевать отношением скрывалось нечто большее. Она разглядела в нем что-то стоящее.

А он лишил себя этого, когда ушел из дома. Ради ее же блага. Может, теперь она повзрослела, да. Но отношения между ними все равно невозможны, причин много. Семья и привязанность. Эти слова эхом раздавались у него в голове.

Ни к тому ни к другому он не готов и уже только поэтому не хотел начинать с Клео то, чего не собирался заканчивать. А еще не был уверен в том, что не унаследовал отцовскую жестокость. Во сколько драк он ввязался, чтобы защитить Клео? Да ради ее безопасности он был готов сгореть в адском пламени!

Джек сжал ее ладонь:

– Замечательные фотографии. Спасибо, Златовласка.

– Я сделала это не для тебя, – убрав руку, холодно ответила Клео. – Я сделала это для себя.

И он вдруг заметил, что под альбомом на дне шкатулки лежала вырезка из газеты, поздравительные открытки и бережно высушенная одинокая желтая роза, которую он подарил ей в ту самую ночь.

– Кроме фотографий, у меня после тебя ничего не осталось. – Клео убрала альбом в шкатулку.

Джек ожидал злость и даже был бы рад ей, но она растворилась под мягким покорным смирением.

– У меня были причины.

И понял, что не хочет их обсуждать.

Подобрав под себя ноги, Клео положила локоть на спинку дивана и повернулась к нему лицом:

– Я тебя слушаю.

Стараясь избегать ее внимательного взгляда, Джек пытался сочинить полуправду, которая бы устроила Клео, потому что сам себе пообещал: всей правды она не услышит.

– После вечеринки отец устроил мне аудиенцию в кабинете, чтобы поговорить о тебе. – Это случилось перед рассветом. Джек все помнил.

– О! – Румянец залил шею Клео и перекинулся на щеки.

– Он был очень зол. Та ситуация на лестнице… – Джек понимал, как это выглядело со стороны. – Я сказал, что все на самом деле совсем не так. – Ну почти. Он хотел Клео так сильно, что испытывал физическую боль. Воспоминания о том бунте, о девочке-женщине, которая все в его жизни перевернула с ног на голову, по-прежнему преследовали его. – Отец был пьян и пришел в ярость. Мы поругались. Он сказал, что убьет меня, если еще раз увидит.