Заблудившиеся

Задавая себе бесконечное число вопросов и не ответив ни на один из них, Грищенко беспокойно ворочался на кровати, не находя удобной позы, комкая покрывало, и, наконец, устав от обилия этих безответных вопросов, отправился на кухню и снял с плиты кипящий чайник. Холодильник оставался отключенным с прошлых выходных, но Петр Максимович на всякий случай заглянул в его пустое нутро. Потом, кряхтя, полез в кухонные настенные полки, нашел полпачки высохшего бисквитного печенья, два кусочка сахара в бумажке с надписью: «Аэрофлот».

Заварив растворимый кофе в большой чашке, кинув туда кусочки сахара, Грищенко перебрался в гостиную, прихватив бисквитное печенье. Обосновавшись на диване, он сделал глоток горячего кофе, сбросил шлепанцы и положил ноги на журнальный столик. С усилием отламывая кусочки засохшего печенья, Петр Максимович клал их в рот и маялся в ожидании телефонного звонка.

Хотелось, чтобы недоразумение с Лазаревым скорее прояснилось. «Надо только набраться терпения, — размышлял Грищенко. — Терпение — это как раз то, чего нам больше всего не хватает». Но оставаться в неведении казалось невыносимым. Петр Максимович встал и принялся ходить по комнате, потом возвратился на диван, изводя себя бессмысленными вопросами.

Большинство этих вопросов и неясных подозрений связывалось с новым референтом Лазарева, обладателем приятного баритона Хвостовым.

«Откуда взялся этот Хвостов?» — в который раз спрашивал себя Грищенко, расхаживая по мягкому шерстяному ковру в одних носках. Чтобы отвлечься, он щелкнул выключателем телевизора и постарался вникнуть в пространные рассуждения бородатого мужчины, возникшего на экране.

Мужчина, как понял Грищенко, торговал вокальными способностями своей жены, а самого себя именовал менеджером. «Это по-другому называется, козел ты этакий», — пробормотал под нос Петр Максимович. Он переключил программу, но не по вкусу пришлось и тянущее душу церковное пение.

— Тьфу, черти бы вас съели, — сказал Грищенко.

Выключил телевизор и, сняв трубку с аппарата, послушал длинный гудок. Телефон работал. Опустив трубку, он снова занял место на диване, пристроив ноги на журнальном столике, и допил остывший кофе. «В любой неприятности деловой человек найдет выгодную себе сторону», — сказал Грищенко самому себе. На то он и деловой человек. Если встреча с Лазаревым сегодня все-таки состоится, нужно повернуть разговор так, чтобы выставить Аронова в самом неблагоприятном свете.

Ограниченное существо, жестянщик от рождения, он только на то и годится, чтобы чинить чужие машины. Всякая связь с этим Ароновым бросает тень на чистоплотного бизнесмена. Люди, дорожащие своим добрым именем, постесняются ему руку подать. А нам приходится садиться с ним за один стол, проявлять свое расположение, чтобы жестянщик чувствовал себя как равный. Ничего, конец этому уже виден. Грищенко потер ладони.

Почувствовав антипатию к Аронову едва ли еще не в молодые годы, Петр Максимович находил все новые подтверждения его непорядочности в деловых вопросах, видел новые проявления некомпетентности. «Профан с гонором», — говорил он себе, когда сталкивался с владельцем станции техобслуживания. Тем не менее, в присутствии Лазарева своих оценок из осторожности не высказывал.

Грищенко было известно о связи Аронова с самыми темными подонками уголовного мира, он знал также, что этот жестянщик оказывает Лазареву, а значит и ему, Грищенко, определенного рода услуги, когда возможные или реально существующие проблемы приходится решать с помощью угроз или грубой силы. «Так останется до тех пор, пока человеческая жизнь перестанет стоить дешевле плевка, — утешал себя Петр Максимович. — Значит, такие типы, вроде Аронова, еще нужны. Придется не кривить губы и по-прежнему подавать им руку. Эти правила придуманы не мной, но живем мы, к сожалению, не по моим правилам. А я еще недостаточно богат, чтобы крутить обстоятельства вокруг своего пальца».

Не то чтобы Петр Максимович побаивался Аронова, но, как человек трезвый, практического ума, исходил из того, что связи и способности своего партнера или конкурента лучше переоценить, нежели недооценить. Пока Аронов находился на их стороне, наивно считая себя равноправным партнером, чуть ли не душой компании, опасаться его нечего. Но и долго так продолжаться не может.

Грязную работу Аронов выполнил, заплечных дел мастера пока не требуются, все закончат без него, чистыми руками. Петр Максимович чувствовал, что аппетиты Аронова растут едва ли не день ото дня. Жестянщик поднимал голову, вживался в роль финансового воротилы, этакого денежного мешка, строительного магната. Он всерьез полагал, что каким-то образом влияет на решения Лазарева и Грищенко, был с ними запанибрата.