Заблудившиеся

Грохнув трубкой, Сайкин матерно выругался и вернулся к прерванному разговору с Шамилем Юсуповым. Татарин, от которого Сайкин за годы совместной работы ни разу не слышал бранного слова, болезненно реагировал, когда сослуживцы ругались матерно. В этих случаях он отворачивал голову и морщился. Зная эту особенность Юсупова, разозленный оборвавшимся разговором и недобрым предчувствием Сайкин без нужды, лишь чтобы сделать неприятное финансисту, через слово вворачивал в их дальнейший разговор матерные ругательства и соленые выражения.

Лицо Юсупова морщилось, как резиновая маска, и Сайкин, испытывая скрытое злорадство, вел беседу, посмеиваясь про себя над гримасами подчиненного, подыскивал все новые выражения, наполненные ядовитым соком. Срывая свое раздражение на Юсупове, Сайкин, увлеченный этой игрой, даже забыл о плачущем голосе Ларисы, пока не услышал длинную трель междугородного звонка. Он схватил трубку. На этот раз слышимость оказалась почти нормальной. Он даже разобрал громкие всхлипы Ларисы. Голос казался слабым, уставшим.

Неделю назад Лариса уехала к заболевшему отцу Геннадию Леонидовичу, жившему в деревне где-то на Нижней Волге. Тогда, уезжая, Лариса очень торопилась, сказала только, что с отцом очень плохо. За эту неделю Сайкин почти не вспоминал о Ларисе, так закрутили дела, и не имел представления, в каком состоянии ее отец и что с ним вообще случилось.

И вот теперь — сообщение о том, что Геннадий Леонидович, не приходя в сознание, скончался после перенесенного неделю назад второго по счету обширного инфаркта. Лариса сказала, отец умер позапрошлой ночью, а похороны уже завтра. Последовала долгая нервная пауза. Не понимая, почему такая спешка с похоронами, Сайкин обдумывал услышанное.

Наконец, он спросил, стоит ли так торопиться с погребением. «Здесь стоит такая жара, что покойник не лежит больше полутора суток». Голос Ларисы зазвучал спокойнее, она быстро справилась с чувствами. Сайкин подумал, что в этой глубинке не проводят даже вскрытия, а диагноз «умер от инфаркта», скорее всего, поставил местный полуграмотный фельдшер. Сайкин представил Ларису рядом с телом ее отца, бестолковые хлопоты соседей и спросил, будет ли на похоронах кто из родственников.

Оказалось, приедет только брат Геннадия Леонидовича со своей женой. «Выходит, кроме деревенских, и гроб вынести некому», — подумал Сайкин. Еще он спросил, как у Ларисы с деньгами. Оказалось, все в порядке, деньги она сняла с отцовской сберкнижки. И снова наступила долгая, почти бесконечная, пауза в разговоре. Казалось, Лариса ждала от Сайкина каких-то других, более уместных слов. Но этих слов не было, и Сайкин молчал, тяготясь своим молчанием.

Он задал еще несколько пустяковых, никчемных вопросов, что-то про себя решая, наконец, спросил, в котором часу завтра назначены похороны. Лариса ответила, что в час дня. Тогда Сайкин, проклиная себя за то, что покидает Москву в самое неподходящее время, сказал, что будет на месте к сроку. Он ожидал удивления, слов благодарности, но Лариса не сказала ничего, словно жест Сайкина был само собой разумеющимся, самым естественным в этой ситуации. Слегка уязвленный Сайкин подробно расспросил, как добраться до деревни, и все записал на отрывном календаре.

Потом он вызвал в кабинет Бронштейна и проконсультировал его и Юсупова, как вести дела в отсутствие начальника. Бронштейн неодобрительно поморщился, узнав об отъезде Сайкина, но вопросов не задавал, лишь хмуро спросил, нельзя ли этот вояж отложить на пару недель. Услышав «нет», помрачнел еще больше, но уверил Сайкина, что проследит за всеми делами сам. Отпустив Юсупова и Бронштейна, Сайкин посидел в раздумье за письменным столом и пригласил к себе Семена Дворецкого.

Он раскрыл сейф и выдал Семену деньги. «Сеня, постарайся подружиться с Крыленко-младшим, ну, проиграй ему в карты, что ли, своди в какое-нибудь заведение. Не знаю, в общем, перейди с ним на короткую ногу», — сказал Сайкин, отпуская Семена. Уже на ходу он поговорил с секретаршей, которой пришлось, чтобы сберечь время, проводить Сайкина до машины.

Заехав домой, Сайкин вышел из квартиры со спортивной сумкой, в которую, помимо вещей, сунул папку с рассказами Пашкова, литровую бутылку виски и зачем-то брошюру по технике закаливания организма. Добравшись до аэропорта «Домодедово» на такси, Сайкин с сумкой на плече встал в хвост очереди к кассе. Он был готов переплатить, сколько надо, но билеты на ближайший рейс до Волгограда продавались свободно. Коротая время до начала посадки, он курил у входа в аэровокзал, выстаивал в буфетной очереди, хотя есть совсем не хотелось.

Он жевал безвкусные бутерброды с пресным молодым сыром, через пыльные витрины рассматривал безо всякого интереса площадку перед зданием аэровокзала и слегка, по привычке, волновался перед полетом. Одно время Сайкину приходилось много летать по стране, и всякий раз перед посадкой он испытывал это беспричинное волнение.