Забытая девушка

Самым страшным было то, в каком истощенном состоянии она находилась. У Андреа были занятия по анатомии на первом курсе художественной школы. Она вспомнила трехмерные схемы человеческого тела. Кости девушки виднелись под кожей. Ее суставы были как дверные ручки. На впалой щеке проступали очертания челюсти. Волосы были грязными. Под правом глазом растекся синяк. Губы – бледно-голубые. Звездочки лопнувших кровеносных сосудов рассыпалась на восковой, тонкой, как бумага, коже. Розовые шрамы иссекали ее запястья.

Она пробовала это раньше.

– Оливер, – тон Байбла был резким, – сделай фотографии.

Андреа встала на колени рядом с девушкой. Достала айфон из кармана. Открыла камеру. Кончиками пальцев сняла простыню с ног девушки.

То, что она была босая, оказалось не самым шокирующим открытием.

На ее левой щиколотке был металлический браслет, застегнутый так плотно, что на ноге ободралась кожа. В центре были три драгоценных камня – аквамарин с двумя маленькими сапфирами по бокам. Браслет казался почти ювелирным изделием, если бы не след от ожога на ноге там, где браслет заварили на ней навсегда.

Андреа увидела надпись, выгравированную на серебристом браслете.

Байбл тоже ее заметил. И спросил:

– Кто такая Элис Полсен?

20 октября, 1981

Эмили ковырялась вилкой в своем завтраке. Бабушка напротив нее делала то же самое, не совсем понимая, почему в комнате стоит такое напряжение, но инстинктивно зная, что лучше помалкивать. Эстер и Франклин сидели на противоположных концах стола, оба одетые на работу, как будто это был совершенно обычный день их обычной жизни. Он читал газету. Она делала пометки в проекте заключения, сосредоточенно сжав губы. Оба были в очках для чтения. В какой-то момент оба снимут их, положат бумаги в свои респектабельные кейсы и поедут на работу на разных машинах.

Эмили уже видела, как ее родители вот так переживали бесчисленные потрясения. Вот так – то есть делая вид, что ничего не произошло. Может, и у Эмили была частичка этой способности, потому что она тоже пыталась притвориться, что вчерашнего вечера не было. И вчерашнего утра в кабинете доктора Шредера не было. И вечеринки не было.

Особенно она старалась притвориться, что ее воспоминания о мистере Векслере, который подвез ее домой в ту ночь, были либо плодами ее воображения, либо фрагментами кислотного прихода.

Как назло, на нее накатил очередной приступ тошноты. Яйца на тарелке застыли желтыми комками. Жир от бекона превратился в желе на краях тоста. Она понятия не имела, как долго пялилась в свою тарелку, но когда подняла голову, ее родителей уже не было и осталась только бабушка.

– У тебя есть какие-нибудь планы на день? – поинтересовалась бабушка. – Я думала немного поработать в саду.

Эмили почувствовала, что у нее вот-вот польются слезы.

– Я иду в школу, бабуль.

Бабушка выглядела сбитой с толку. Она убрала свои приборы и тарелку, прежде чем уйти.

Эмили кончиками пальцев вытерла слезы. Краситься сегодня с утра было словно тереть лицо наждачкой. Веки опухли, потому что она плакала всю ночь. Она не спала. Человек, который смотрел на нее из зеркала, был похож на инопланетянина.

Она была не невинна.

Почему Эмили не чувствовала ничего, кроме стыда? Секс должен был быть особенным, романтичным моментом, когда она становится связана со своим партнером, когда она отдает себя мужчине, достойному ее любви.

Вместо этого все произошло на заднем сиденье грязной дешевой клоунской машины ее учителя.

Наверное.

Эмили опасалась полагаться на те обрывки воспоминаний, которые постоянно вспыхивали перед ней. На то стробоскопическое шоу ужасов о том, что могло произойти, а могло и не произойти. Она была так уверена – даже когда говорила себе, что не уверена, – что это был один из мальчиков. А теперь она не позволяла себе поверить, что Дин Векслер с его кустистыми потными усами и неуклюжими корявыми руками забрал у нее то, что она не хотела отдавать.

Потому что это было изнасилование, верно?

А может, и не было. Может, ее мать была права. И отец. Если ты слишком много пьешь, если принимаешь наркотики, ты идешь на сопутствующий риск, что мальчики сделают с тобой то, что обычно делают мальчики.

Но мистер Векслер был мужчиной.

Это все меняло, разве нет? Если бы Эмили сказала своему отцу, что это был не один из мальчиков, что ею воспользовался взрослый мужчина, он посмотрел бы на ситуацию иначе. Или хотя бы просто посмотрел бы на Эмили, потому что после вчерашнего вечера он полностью стер ее из своего поля зрения. Когда он вошел в комнату, сел за стол, потянулся за кофейником и начал читать газету – он никак не обозначил, что видит свою дочь, сидящую в нескольких футах от него.

Эмили посмотрела на свои руки. В глазах помутилось от слез. Она подумала, не исчезла ли она вообще. Неужели никто больше никогда не увидит ее прежним человеком?

– Эмили. – Эстер стояла в дверях. Она оперлась рукой о косяк, поправляя носок колготок. – Не опоздай в школу.