Забытая клятва Гиппократа

– Да кто ж его знает? – пожал тот широкими плечами. – Машина ваша на месте, охранник еще не до конца очухался после того, как его «приласкали» по голове, а Павел исчез, будто его и не было!

* * *

Наша с Шиловым квартира напоминала генеральный штаб во время наступления советских войск на Берлин: туда набилось столько народу, сколько эти стены отродясь не видывали! Во-первых, присутствовали Вика, Никита, Леонид и Павел Кобзев. Помимо них, на моей кухне находились Карпухин, Леша и еще двое ребят из отдела майора. Отсутствовал только Лицкявичус, так как по нашему соглашению решено было его не беспокоить. Ну, и конечно, мы с Шиловым должны были поить всю эту ораву кофе с плюшками и ждать «проблесков гениальности» от работников внутренних дел.

Судя по всему, Олег здорово переживал из-за того, что отправил Пашу на стоянку: Карпухин считал, что мишенью похитителей, скорее всего, являлся именно мой муж, а Павла сцапали по ошибке.

– Я не согласна, Артем Иванович! – воскликнула я, услышав об этом предположении. – Ведь это означало бы, что они не знают Олега в лицо – как такое возможно?

– Если мы берем за основу версию о том, что в клубе «Начни сначала» действует мститель-одиночка, то это-то как раз и понятно: он знает, какая у Шилова машина, но понятия не имеет, как он выглядит во плоти, потому что лично никогда не имел с ним дела, – возразил майор.

– Значит, – пробормотал Олег, – все-таки это я виноват…

– Да бросьте вы, Олег Валентинович! – отмахнулся майор. – Кто же мог такое предвидеть?

– Но я должен был предвидеть! – воскликнул Олег в отчаянии. – Меня охраняют, помните? А Пашка остался совершенно один, лицом к лицу с этим выродком… Один бог знает, что он с ним сделает!

– Неужели вы полагаете, что он может убить Пашу? – дрожащим от волнения голосом спросила я Карпухина. Тот, в свою очередь, обратил взор на Кобзева, задумчиво жующего карандаш.

– Как по-вашему, господин психиатр?

– Не знаю, не знаю, – покачал головой майор. – До сих пор не пострадал ни один невинный

медик, так? Я понимаю, можно разводить философию насчет самосуда и тому подобного, но у всех жертв так или иначе рыльце было в пушку.

– Кроме Горгадзе, – справедливо заметил Никита. – Никто не сказал о нем плохого слова – ни коллеги, ни пациенты.

– Мамаша ребенка сама во всем виновата, – подтвердил Карпухин. – Сектантка хренова… А ведь мужик помочь пытался – ей и ее сыну!

– Да, – согласился Кобзев, – с Горгадзе этот неизвестный переборщил, но насчет остальных-то я прав? Так вот: судя по тому, что происходило до сих пор, наш «мститель» старается не ошибаться. Он уверен в том, что вершит правосудие, как…

– Как Немезида! – воскликнула я.

– Вот именно, – закивал психиатр. – А это означает, что наша Немезида не должна причинять вред невиновным. Павел Бойко ни в чем не провинился ни перед ним, ни перед обществом…

– Но Павел его видел! – возразил Никита. Клянусь, в этот момент я почти ненавидела его за то, что он пытался отнять у нас робкую надежду на благополучный исход. – Это может заставить его избавиться от свидетеля.

– Между прочим, есть еще свидетель, – внезапно заметил майор, и все взгляды тут же обратились в его сторону. – Да-да, одна дамочка видела, как какого-то парня средь бела дня заталкивали в большой белый автофургон на стоянке. Женщине показалось, что парень пьян, а его приятель просто пытается помочь.

– Хороша помощь! – воскликнул Никита, стукнув себя по ляжкам сжатыми кулаками, каждый размером с небольшую кастрюльку.

– И, разумеется, кроме того, что фургон белый, эта твоя свидетельница ничего больше про него сказать не может? – уточнил Кобзев.

– Разумеется. Зато она запомнила лицо похитителя – сейчас один из моих ребят занимается фотороботом, хотя он не уверен, что из этой затеи что-нибудь получится: тетка попалась нервная, бросается из одной крайности в другую, так что у нее в результате вполне может получиться портрет Симпсона[6], а не нашего «мстителя»! Однако, судя по словесному описанию, уже ясно, что тот, кого видела свидетельница, не имеет ничего общего с фотороботом, составленным по описанию Извекова!

– А сколько белых фургонов может быть в Питере? – растягивая слова, поинтересовался Кадреску, до той поры, по своему обыкновению, помалкивавший.

– Тысяч пятьдесят, не меньше, – кисло ответил Карпухин. – Учитывая тот факт, что свидетельница даже марки машины не запомнила…

– Н-да, – пробормотал Кадреску. – Негусто.

– А как насчет Альбины? – поинтересовалась я. – Вы же собирались…

– Да собирался, собирался, – перебил Карпухин раздраженно. – Но эта баба – настоящий фельдфебель в юбке: ни в какую не желает выдавать своих подопечных! Я пытался нарыть на нее хоть какой-то компроматик, чтобы она стала посговорчивей, но – не тут-то было!

– Что, никаких столкновений с законом? – удивился Никита.

– Даже штрафов от ГИБДД нет, – подтвердил майор.

– А как насчет ее сына? – немного поразмыслив, задала я вопрос. – Он умер почти десять лет назад, но…