Забытые пьесы 1920-1930-х годов

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Не написал?

ДЕВИЦА. Нет.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Ну, таких мало. Их хлебом не корми, только дай в газету написать, донести на кого-нибудь. А со мной, я вам расскажу, что было. Позвали меня папаша и говорят: «Слушай, Федя, супротив рожна не попрешь [и власти этой, будь она трижды проклята, ты подчиняйся], но ежели придет случай напакостить, не упущай. Помни, сынок, все у нас скрадено».

ДЕВИЦА. Ах, боже мой!

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Все ухнуло, ровно и не было ничего… Только две лавки и остались.

ДЕВИЦА. Ах, как обидно!

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. И так на меня слова эти подействовали, сказать не могу. Сразу все понял. Пошел я от него, и на сердце у меня прямо кипит. В тот же вечер накрыли мы с ребятами одного комсомольца.

ДЕВИЦА. Ну?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. А вы никому не скажете?

ДЕВИЦА. Что вы, как можно!

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Накрыли мы его в нашем переулке и так обработали — до сих пор в больнице отлеживается. Двух ребер недостает.

ДЕВИЦА. Смелость какая! А за что вы его?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. А вот за это самое, за комсомол! А еще был случай… Пашу Новикову знаете?

ДЕВИЦА. Нет, не слыхала. Это которая из корсетного магазина?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Нет, мачеха ее портниха. По домам шьет. Тоже на нашей улице живет. Эта самая Паша с комсомольцем вертеться стала, гулять ходила. Раз как-то она пошла к нему на квартиру, до одиннадцати часов просидела. А сосед комсомольцев у папаши товар берет. Он нам рассказал.

ДЕВИЦА. Ну, и что же вы?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Ах, думаем, ты так — с комсомольцами. Поймали ее вечером. Юбку тюльпаном поверху головы завязали и пустили.

ДЕВИЦА (хохочет). Тюльпаном! Вот ведь какие вы выдумщики. А она что?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Идет на другой день по улице, а мы за ней. Хохочем: «Ну, как с комсомольцами?» Мальчишек за ней пустили. Бежат за ней. Кричат. Смеху было!

ДЕВИЦА.

Правда, очень смешно.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Опасно только. Комсомольцы обещали, если еще что будет, с револьверов пострелять.

Идет, читая книгу, БЕСЕДА. Подходит к СТУДЕНТУ-МОССЕЛЬПРОМЩИКУ{211}, читающему за своим лотком с папиросами.

БЕСЕДА. Здорово, Вася!

МОССЕЛЬПРОМЩИК. Здоровеньки булы.

БЕСЕДА. Все читаешь?

МОССЕЛЬПРОМЩИК. Дочитываю. Я бы давно кончил. Шумно очень, и отрывают. Подойдет какой-нибудь. Начнет копаться. «„Ява“ есть?» — «Есть». — «А „Ира“ есть?» — «И „ИраТ“ есть», — говорю. «А „Красная Звезда“ есть?» — «Есть». — «Ну, дайте „Нашу марку“». Смотришь на него и думаешь: «Ах, хай тоби грец. Я бы за это время пять страниц отчекрыжил».

БЕСЕДА. Вместе, может, почитаем?

МОССЕЛЬПРОМЩИК. Садись!

Беседа подсаживается к нему читать.

ДЕВИЦА (смотрит вслед прошедшей даме). Шелковые чулки теперь не модно. Теперь фильдеперсовые носят, с носочками сверху. А я с вами насчет комсомольцев не согласна. Среди них есть интересные и даже красивые.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Пусть они по нашему переулку ночью пройдут, еще красивей будут. А главное, нет чистоты в отношениях к женскому полу. Живут не венчавшись. Ведь это прямо обидно! Тебе это нельзя, а им можно. Ты как честный человек должен в церковь отправляться, чтобы божье благословение получить, а они вокруг кустика обкрутятся, и все. И еще заведено: женились, скажем, если не понравилось, можешь разводиться. Так вот думаешь, мне бы так. Так я бы двести жен имел. Но, как честный человек и интеллигентный, я на это не имею права. Срам какой! Вот когда маменька за папашу выходили, рассказывают, что их чуть не силком вели. Не хотели маменька за папашу идти. На другой день папаша сняли ремень. Ах, говорит, сукина ты дочь, так ты меня не любишь? И давай маменьку к любви приучать. Так вот учили, учили, привыкли маменька и стали папеньку любить. Так и живут, и большие капиталы нажили. Вот это любовь!

ДЕВИЦА. Очень интересно вы рассказываете. Пойдемте к автомату. Знаете, гривенник бросите, иногда шоколадка выскакивает, как в лотерее все равно.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Сделайте одолжение.

Идет медленно НИНА. ФЕДОР вскакивает ей навстречу.

ФЕДОР. Нина!

НИНА. Ах… Федор. Здравствуй!

ФЕДОР. Откуда ты? Что тебя не видно нигде третий день?

НИНА. Я… была… у подруги одной жила.

ФЕДОР. А… а. Вид у тебя паршивый. Бледная очень.

НИНА. Устала. Заниматься много приходится.

ФЕДОР. По-моему, ты не от занятий устала, Нина.

НИНА. От чего же?

ФЕДОР. От собачьей жизни. От мужа своего.

НИНА. Что ты глупости говоришь. Оставь!

ФЕДОР. Нет, не оставлю! Я его разговоры с тобой слышал. Ведь это сплошное издевательство. Он обращается с тобой как с собакой.