Забытые письма

Должна знать, что Энгус где-то жив и здоров. Как мог он уйти из жизни, не попрощавшись? А вдруг он думал, что она по-прежнему сердится на него? Он должен знать, что она молит его о прощении, что своим письмом она вовсе не хотела толкнуть его на отчаянные поступки. Неужели он искал смерти? Нет, нет! Слишком страшно думать об этом. Она должна убедиться, что он в безопасности. И есть лишь один способ это узнать.

Дождавшись наступления темноты, Хестер тихонько выскользнула из дома и отправилась в Совертуэйт. Оставив машину на центральной площади, дальше она пошла переулками. До назначенного часа еще оставалось время. Ей не хотелось, чтобы кто-то узнал ее и принялся ломать голову, что это она делает в этой неприветливой части города. Лицо ее было скрыто плотной вуалью, бобровая накидка мешком висела на сгорбленной спине. Подобно черной тени, скользила она меж высоких каменных стен по аллее, ведущей к Бонд-энд-роу.

Совет ей неожиданно дала женщина, которая прибирала у нее в доме, – она слышала, что Марта Холбек хорошо гадает по картам, и многие дамы в округе к ней обращаются.

Несколько ночей Хестер боролась с совестью и рассудком. Так это колдовство все-таки работает? Что плохого в том, что она попытается? Разве она кому-то навредит этим? Только отчаяние толкает ее на такой шаг. Она должна узнать наверняка.

Задняя дверь была открыта, и Хестер пришлось еще подождать, сидя на деревянном стуле за кухонным столом, пока колокольчик наконец не зазвонил. Да, в записке все было сказано точно. В доме есть и другие клиенты, которые также не хотят раскрывать своего имени.

Керосиновая лампа тускло освещала чуть не добела выскобленный сосновый стол. Что ж, по крайней мере, эта женщина держит дом в чистоте. Дом был простым, небогатым, и ей вспомнилась известная песенка «Береги домашний очаг…».

Горе утрат внезапно накрыло ее с головой, и она чуть было не бросилась назад в темноту. Но такой путь уже проделала… Нет, она подождет. Руки в перчатках беспокойно перебирают складки, ботики на пуговицах каблучками постукивают по каменному полу. Послышались голоса, слова прощания, и тут, к ее изумлению, женщина, вернувшись, распахнула дверь.

– Я позабыла там зонтик, – донеслись слова, и в комнату торопливо вошла Эсси Бартли. Едва взглянув на нее, она кивнула, схватила зонт и быстро вышла.

Постарела лет на десять, лицо прорезали горькие морщины, волосы почти побелели. Хестер почувствовала, как щеки ее пунцовеют. Неловко как… Неужели Бартли всё знают? Знают, что ее сын не дал показаний в защиту их сына, не согласился выступить и подтвердить его добрый нрав? Знают, как он погиб и почему?

За мимолетные секунды их встречи она увидела лишь знакомое лицо еще одной убитой горем женщины – такой, как и она. Вайолет шепотом упоминала, что в деревне беда: Джек Плиммер приехал в отпуск и рассказал, что младшего Бартли якобы расстреляли на рассвете то ли за дезертирство, то ли за трусость. Поначалу этому никто не поверил, Фрэнка все знали как веселого озорного мальчишку, но потом и от других сыновей начали приходить письма, в которых говорилось примерно то же, так что деревня раскололась на два лагеря. Прихожане англиканской церкви готовы были принять версию Джека Плиммера, а нонконформисты не соглашались и слова дурного сказать о ком-то из Бартли.

Достаточно было лишь мельком увидеть лицо этой женщины, доведенной до отчаяния, как вмиг стерлись все годы, когда ее светлость свысока глядела на эту семью простых рабочих, с которыми у нее и ее сыновей нет и не может быть ничего общего. Сколько же надо мужества, чтобы просто остаться здесь и с достоинством сносить низкую клевету. И еще эта их дочь – Вайолет говорит, ее отправили к родным в Брэдфорд, подыскали ей там работу.

Зря я так переживала по поводу их романа, вздохнула Хестер. Если б я не вмешалась тогда, если бы позволила всему идти своим чередом, Гай вернулся бы на фронт, Энгус остался бы дома, а Сельма все равно бы уехала. Все само собой вернулось бы на круги своя.

– Леди Хестер, пожалуйте сюда. Надеюсь, я не заставила вас слишком долго ждать. Но вы же понимаете, сейчас так многие нуждаются в утешении, требуется где-то черпать силы.

Хестер шагнула в крошечную гостиную. Пахло воском для мебели и свежей лавандой. На окне висели кружевные, вязанные крючком короткие шторки и плотная бархатная занавесь цвета засохшей крови, которую женщина быстро задернула. В камине горел огонь, рядом стоял небольшой круглый столик, но в комнате было прохладно; точнее, воздух показался Хестер почти ледяным, и она вдруг нутром ощутила, что рядом с ней достойный порядочный человек.

Яркие голубые глаза в обрамлении темных ресниц – ирландские глаза, которые смотрят тебе прямо в душу. Трудно выдержать такой взгляд.