Забытые союзники во Второй мировой войне

Другое дело — место рождения. С одной стороны, в одном из своих ранних литературных произведений Тока писал: «Когда впервые моя мама вывела меня из чума, то я сразу увидел мой родной Мерген». С другой стороны, есть данные, что на самом деле он родился на берегу не реки Мерген, а озера Моон-Холь в местности Тоджа. Более того: за год до кончины он там был и, указав своим спутникам на вековую лиственницу, вдруг изрёк: «Мать меня родила под этой могучей лиственницей».

Что же он пытался скрыть?

Во-первых, возможно, тот факт, что он был из другой Тувы. Дело в том, что Тоджа — это, конечно, тоже Тува. Но это — та ее часть, где говорят на другом диалекте. Происхождение оттуда очевидно даёт меньшие основания на титул общенационального вожака. Во-вторых, вождь мог пытаться занижать возраст, потому что ему было… неудобно — за то, что в какой-то момент он был уже достаточно зрел, но позволил свершиться чему-то такому, что, по коммунистическим меркам, было весьма стыдным. А дело в том, что будущий коммунистический вождь был… крещён. И при крещении ему дали имя «Тит Прокопьевич». Вот как об этом рассказывал уроженец и заслуженный ветеран республики Дорофей Игнатьевич Зайцев:

«Первый раз о Токе я узнал в детстве, в ноябре 1923 года, став невольным свидетелем того, как его крестили. В Сарыг-Сепе, возле нашего дома, стояла деревянная старообрядческая церковь, в которой староверы молились.

…Току его хозяин Михайлов решил женить на Анне Нифантьевне Лубошниковой. Анна была староверка, а Тока — „нехристь“, поэтому и решили его сначала крестить. Крестили в проруби, её вырубили шириной примерно в метр, рядом положили половичок. Крестил батюшка Евсей, а мы, пацаны, рядом на самодельных коньках катались и, помню, кричали громко: „Нехристя крестят, нехристя крестят!“ Тока сбросил с себя шубёнку, валенки, а батюшка его за волосы и „куряет“ в эту прорубь!»^{176}

Ну, а благо Тока был литератором, он сам оставил нам историю своего знакомства со своей первой, русской супругой, которую он в повести «Слово арата» обозначает как «Веру»:

«С Верой мы встречались редко, больше издали, но своим присутствием она скрашивала жизнь батраков. С её приходом в нашей землянке становилось как будто светлее. Славная девушка. Я несколько раз замечал, как на меня грустно и задумчиво смотрела Вера. Её пристальный взгляд смутил меня. Вера шлёпнула меня по плечу и, крикнув: „Догоняй!" — побежала. Забыв обо всём, я метнулся за ней. Вера бежала, громко смеясь. Чем больше я приближался к ней, тем веселее становился её смех. „Не догнать, не догнать", — кричала она. „Догоню, догоню", — задыхаясь, вторил я. Вот и догнал. Я отбежал в сторону, быстро нарвал одуванчиков и заячьих лапок и подал Вере большой букет. Вера закрыла лицо цветами и одним смеющимся глазом взглянула на меня…»

Что же научило его, младшего из пятерых детей и выросшего без отца, потом так переступать через людей? Дорофей Зайцев уточняет:

«…Когда Току отправили учиться в Москву, родители Анны запретили ей уезжать в „антихристинский“ город. У них была дочь, умерла от болезни в восьмилетием возрасте. Позже Тока женился на девушке из Свердловска Шуре Алёхиной».

К середине 20-х батрак Тока, отслужив одним из тех самых первых посыльных Тувинской армии, получает направление в Москву, в Коммунистический Университет трудящихся Востока имени Сталина[229].