Забытый полководец. Генерал армии Попов

А как отозвалось на его душевном состоянии разжалование и понижение в должности? Какие переживания испытал он, узнав об исключении отца из партии за сокрытие дворянского происхождения, когда тот вынужден был признать правдивость доноса о 300 десятинах земли в имении, которое он самолично еще в 1900 году продал за 8000 рублей золотом. И как усложнились эти переживания, когда и брат Петр – генерал-майор – понес наказание за "неискренность перед партией", указав в анкете: "сын мещанина". Ведь также заполнена эта злополучная графа и в его давнейшей анкете. Очередь была за ним. Но почему-то обошлось, не тронули, может быть, за заслуги, что ли, перед родиной? Или уже это стало не столь важно… Шапошников – маршал-дворянин, маршал Василевский – сын священника… А сколько седин прибавила ни с чем несравнимая ответственность за десятки тысяч жизней, доверенных ему, его уму, воле, за право решать их судьбу, бросать их в бой, обрекать на смерть, на увечье… Все эти зарубки на сердце такого доброго, мягкого по натуре человека. А ошибки, просчеты оплачивались уже немалой кровью, которые, в свою очередь, не всегда зависели от его воли. Все это тоже лежит на совести, пойдя на сделку с нею, как это было под Идрицей, выполняя приказ Ставки. Их не оправдать известными еще со школьной скамьи рассуждениями Толстого о роли полководца в наши дни. Они наивны в аспекте оснащения армий современными техническими средствами ведения войны. Когда неизмеримо возросла роль и ответственность общевойскового начальства, обеспечивающего взаимодействие частей и соединений, родов войск. (…)

Кстати, любопытное наблюдение: наличие некоей двойственности отношения М. М. Попова к своим обязанностям. Однако одно дело фронт, другое семья. В первом случае – высокая ответственность, во втором – некоторая инертность. Так, в подготавливаемой боевой операции учитываются все составляющие элементы, ее обстановка. Особое значение приобретает разгадка замыслов противника, вероятности его ответного удара. Предусматривается парирование действий врага, их вариантность во времени и пространстве. Как в шахматах, где загодя, наперед продумывается ход с одной и с другой стороны.

Для достижения поставленной задачи с минимальными потерями в личном составе и технике решение принимает только он. Именно он ответственен за ее исход, в том числе и за множество человеческих судеб. Что же касается его семейной жизни, то здесь много было передоверено жене. В сложившихся обстоятельствах он, как муж, ответственный за сохранение семьи, не проявил такой необходимой инициативы в поисках согласия. Как волевой командир, не настоял на примирении. События стали развиваться спонтанно, в зависимости от сиюминутных побуждений, не всегда взвешенных причин и в итоге привели к разводу. Много лет спустя Клавдия Ильинична поведала мне, что Марк, находясь на фронте, когда хотел поговорить с ней по телефону, то ее к аппарату в Генштабе на машине привозил и отвозил этот несчастный полковник, "роман" с которым придумал Михаил Петрович: отсюда и "катание на машине".

Конечно, в этой драматической истории немаловажную роль сыграла и разность в культурах. В довершение всего – у него и сложные отношения с людьми, засевшими в высоких властных креслах.

Из всего сказанного, пожалуй, и складывается та первооснова, которая не была известна A. M. Василевскому, и которая являлась питательной средой для проявления упоминаемого им недостатка. Специфику этого недостатка своеобразно объясняет Валентина Михайловна, сестра его. "В роду Поповых все пили, но не упивались… И Марк прибегал к этому, чтобы снять напряжение нервов, когда они на пределе, чтобы отвлечься от засевшей в душе муки – обиды, несправедливости. К тому же это увеличение стало заметно проявляться вслед за разводом и разлукой с сыном".

Если же взыскательно проанализировать все сказанное о М. М. Попове людьми, соприкасавшимися с ним, то окажется, что на фронте, в боевых условиях об этой склонности генерала не может быть и речи. Об этом ни звука не упоминает маршал Жуков, у которого Попов был командармом и в жизни, и к работе которого он присматривался (по заданию сверху!) на Сталинградском и Брянском фронтах. Не говорят об этом и начальник его штаба на двух фронтах генерал Сандалов, "почти год живший с ним бок о бок", а также этот факт не находит места и в воспоминаниях генерала Штеменко, знавшего его с 1942 года и более месяца пробывшего в штабе 2-го Прибалтийского фронта весной 1944 года; не говорят об этом ближайшие помощники М. М. Попова по Ленинградскому фронту в 1941, 1944—45 годах. Очень веским, мне кажется, является свидетельство его первой жены.