Зачем цветет лори

       Не то, чтобы эти мысли сильно занимали ее, но Оникс хваталась за любую возможность, во-первых, думать, а не поддаваться унынию, а во-вторых, любая ниточка, любая зацепка может стать ее дорогой к спасению.

       Оникс выросла там, где остальные умирают, и это сильно способствовало оптимистичному взгляду на жизнь.

       Несмотря на то, что двигались они с севера на юг, порой Оникс казалось, что все наоборот. Когда они выезжали из обители, леса лишь мягко золотились, а воздух был по-летнему теплым. Однако, с каждым днем их путешествия, становилось прохладнее, и девушке казалось, что с тяжелых свинцовых туч вот - вот повалит снег.

       Сегодня погода выдалась особенно мерзкой, похолодало так резко, что на все еще зеленной траве кое-где лежала изморозь. И девушка мерзла, несмотря на то, что была укутана в меховой плащ. Она тряслась и мечтала поскорее добраться до какого - нибудь поселения, выпить горячий травяной настой и залезть под одеяло. Сегодня ее даже не страшили мысли о будущем, больше волновало настоящее, а именно холод, что пробирал до костей.

       Она не поняла, почему они остановились, подняла голову, выглядывая из глубины капюшона. Одним движением Лавьер подхватил ее и усадил в седло перед собой.

       — Не дергайся, - сказал он, плотнее укутывая ее в плащ и прижимая к своей груди. Оникс затихла. Спорить с аидом было бессмысленно, к тому же у нее так замерзли руки держать поводья, что спрятать их под плащ было в радость. Девушка не задумывалась над мотивами его поступков. Зачем? Понять их она не могла.

       Она просто откинула голову и закрыла глаза, чувствуя, как обволакивает ее тепло мужского тела. Греться о тело своего мучителя было странно, но Оникс воспринимала это так же, как снимала одежду с умирающих путников, с позиции практицизма. Если это помогает выжить, да будет так.

       ***

       Остановились на ночлег в добротном гостевом доме. Приехали к поселению уже в темноте, и Оникс не особо разглядела городок. К тому же все они были похожи, от городских ворот из тесаных бревен, до постоялых дворов.

       Лавьер кинул поводья прислужнику и спустился, держа девушку на руках.

       — Я сама могу ходить, - огрызнулась она.

       Удивилась, что мужчина отпустил и даже отвернулся. От ужина Оникс отказалась и сразу ушла в комнату, что ей выделили, не замечая, как тяжело аид смотрит ей вслед.

       Лавьер все еще чувствовал легкую тяжесть ее тела на своих руках. Пересадить ее к себе в седло было не слишком умным решением. Несколько часов скачки с ощущением ее тела в такой близости...Он сидел за столом, а внутренний хронометр отсчитывал минуты.

       С первой по пятую, когда раяна осматривает комнату.

       С пятой по седьмую, когда снимает плащ и перчатки, скидывает сапоги и стоит на холодном полу, поджимая пальчики на ногах.

       С седьмой по десятую, расплетает косы, проводит пальцами по чуть спутанным волосам.

       С десятой по двенадцатую, раздевается...

       Он встал и пошел за ней.

       Когда вошел аид, Оникс стояла у окна, рассматривая сквозь мутное стекло двор. Видно было плохо, окошко было грязноватым. Она услышала, как открылась дверь, но не повернулась, не сомневаясь, кто стоит на пороге. Девушка удивлялась, как аид двигается так быстро и бесшумно, только скрипнула дверь, и вот он уже стоит за спиной, дышит ей в затылок.

       Она повела плечом, сбрасывая его руку.

       — Что, даже не хочешь пожелать мне спокойной ночи, - с насмешкой спросил мужчина.

       Он приблизился вплотную, положил ладони ей на грудь, сжал. Оникс дернулась от отвращения. Он почувствовал, уловил это ее движение, дрожь ненависти и гадливости, что пробежала по ее телу. Резко развернул ее к себе, заглядывая в ее глаза. То, как она смотрела на него, аида злило. Нет, это была не злость, а ярость, желание уничтожить, смять, подчинить.

       Оникс вскинула голову, молча глядя в его глаза. Она знала, что не может ему противиться, слишком неравны силы, все, что она могла, это ненавидеть его всей своей душой. Ведь он наглядно продемонстрировал, что даже тело, ее собственное тело может подвести и захотеть его ласк, его рук, но над душой сумеречный пес был не властен, и это злило его.

       Хотя зачем аиду ее душа?

       Ран Лавьер прижал девушку к себе, опустил ладони на ее ягодицы.

       —Я соскучился, - лениво процедил он, - соскучился...и хочу... поиграть. Ты так терлась об меня сегодня в седле... Дашь мне повод, раяна? Чтобы наказать тебя?

       — А тебе нужен повод, пес? Ты ведь любишь причинять боль? И без повода,- с презрением спросила Оникс. Она не уворачивалась из его рук, которые неторопливо гладили ее сквозь штаны. Стояла спокойно, хоть и давила в себе желание ударить его, вырваться. Но это желание ясно читалось в ее синих глазах. Значит, передышка закончилась, и все началось снова. Да, она предчувствовала, что эта поездка на одной лошади добром не кончится.

       — Игры могут быть и приятными, раяна, ты ведь знаешь. Я могу доставить тебе удовольствие.

       Оникс снова передернуло.

       — Хочешь?- спросил он, глядя ей в глаза.

       — Нет.

       Он сильнее сжал ей ягодицы и приподнял. Легко, словно она нечего не весила. И усадил на деревянный стол. Раздвинул ей колени.

       — Обхвати меня ногами, - приказал он.