Задание Империи

— Чего вы спорите, на Литейный переезд они поехали, — вступилась женщина солидной комплекции в железнодорожной форме и с топориками на беретке; она шла, как и Виктор, со стороны станции — видно, с работы. — А Почтовый небось закрыт, маневры с паровозного. Они же не будут стоять, пока шлагбаум подымут.

— А, Алевтина, привет. Ну как твой маневренный?

— Чего ему? «Овца» — она «овца» и есть, еще с Николашкиных времен бегает. Как повозишься с ней, так и тянет. Вон ругалась давеча со слесарями из железнодорожного, чтобы промывку котла по совести сделали; а то какой пар через накипь? У иных мужиков и «Фрау» не идет. Капризная она, «Фрау»-то — ее зимой греть надо, кутать, а то мерзнет…

«Долго тереться возле компании здесь, наверное, тоже нельзя. Подумают, шпик, разговоры подслушивает… А вот, кстати, чего-то не видать здесь культа личности. Портретики императора кое-где… Ну а что, при нашей демократии их меньше?»

Действительно, даже по сравнению с брежневскими временами здесь обилия изображений властей предержащих не наблюдалось. Как, впрочем, и разных политических лозунгов и политической литературы. На первый взгляд довольно странно для тоталитарного режима.

«Хотя… Если государство здесь вернулось к традиционной ставке на близкую к его телу церковь, то культ личности особо и не разовьется, равно как и системы политпроса. У церкви свой культ, и поклонение конкурентам ей совсем ни к чему».

— Ну как, Виктор Сергеевич, жарко на улице?

Катерина была дома и сияла, как начищенный самовар.

— Да так… Мне — так привычно.

— У нас в доме не так чувствуется, хоть и сторона солнечная. А не поможете мне из подвала на второй этаж для кухни угольку поднять? Прозодежду я сейчас дам, чтоб не пачкаться. А там у нас вон в садике бочка для душа наполнилась, вода в ней как молоко парное, сразу и обмоетесь…

…Только Виктор вышел из душа посвежевшим и слегка расслабленным (как хорошо, что он сразу и мочалку прикупил), как в калитку постучал мальчишка-посыльный.

— Жилец Еремин здесь проживает?

— Я Еремин. А что?

— Из редакции. Срочно прийти просили, гонорар получить. Барин, пятачок бы на мороженое, весть срочная, по жаре бежал…

«Квест: получить награду за выполненное задание…»

Виктор за этот день уже столько раз проходил мимо Губернской площади, что не обращал ни на что внимания, кроме извозчиков и машин. Казалось, что Губернская площадь и серо-коричневое здание с призмой башни и телемачтой есть центр мира. Впрочем, если сейчас спросить у жителей Бежицы, в какой части района им доводится проходить чаще всего, наверняка назовут Почту.

Бурмин был у себя и, увидев Виктора, достал из стола и протянул ему запечатанный конверт.

— Спасибо. А где расписываться?

— В каком смысле расписываться?

— Ну в получении.

— Не расписываются.

— А если вдруг…

— Исключено.

— Понятно…

— Да, по нашим рассказам — ждем в любое время, ставки гонорара те же. Насчет остаться еще не решили?..

В коридоре Виктор расклеил конверт, заглянул внутрь и пересчитал ассигнации.

Внутри лежало ровно семьдесят рублей. То есть на советское время, семидесятые, больше двухсот новыми. Выше средней месячной зарплаты, даже с премией. Если рожать такой рассказ хотя бы раз в неделю, можно думать о кооперативной квартире, машине и даче. Хотя здесь, наверное, тоже можно, тем более что дом на своем участке — он же будет и типа дача.

Вообще в такой ситуации следовало заорать «Вау!» и обрадоваться. Однако Виктор тихо спрятал конверт и задумался. В то же советское время, если к человеку внезапно попадали такие деньги, это было очень и очень неспроста. Обычно такие суммы давали преступники или шпионы.

Первое, что подумал Виктор, — это то, что Бурмин перепутал конверты, тем более что никаких надписей и даже марки на конверте не было. Он даже хотел вернуться в кабинет и объясниться, но ему пришло в голову, что жандармерия вряд ли доверит тайную передачу конвертов человеку, который может их спутать.

Вторая мысль, которая показалась ему более основательной, — это то, что жандармерия пытается его подкупить. Дает деньги, а потом тот же Ступин скажет: «Милейший, но вы же не думаете, что такие деньги могут платить за рассказы?» И попросит выполнить какое-то поручение — вначале, конечно, необременительное. Вопрос, что это будут за поручения. На кого-то доносить? Вряд ли. Он здесь практически никого не знает. За кем-то следить? Тоже довольно глупо. Филер должен быть незаметным, а он в этот доакселерационный период скорее будет претендовать на роль Дяди Степы-городового. И вообще крупная сумма. Крупная сумма — крупная игра.

А какая здесь может быть крупная игра? Допустим, Ступин его приметил, решил, что он для какой-то игры подходит, и направляет его к Бурмину, который его человек. Здесь сходится. Дальше он, Виктор, опять-таки чем-то оказывается подходящим, и его через Бурмина начинают финансировать, к чему-то готовить. И еще, еще… не через Ступина ли сделали ему вид на жительство? Кто его в полицию приводил? Катерина. Но к Катерине его опять-таки направил Ступин. Опять все замыкается.