Задание Империи

Он полез правой рукой под приборную панель, держа левую на руле, пощелкал там чем-то и вынул телефонную трубку.

— Вызывает седьмой. Пассажира принял. Без попутчиков. Ждите в гараже. Даю отбой.

— Рация на ультракоротких, — пояснил он, засунув трубку на место, — недалеко, но на ходу связываться можно. Недавно поставили. Все лучше, чем со столба звонить.

…Перед Литейной на Мценской сохранились остатки леса, уже расчищаемые под новые дома. За поворотом Виктор увидел трубы Стальзавода, показавшиеся ему невысокими и редкими; из них по небу тянулись рыжие «лисьи хвосты». Ветерок донес в машину запах горячего металла. Заводской забор был новым, дощатым, и на него были прибиты штакетные ромбики, чтобы помешать местным обывателям воровать с забора доски.

Здание жандармерии располагалось возле самого Стальзавода, на углу Литейной и улицы, как он потом узнал, Героев Бухарской битвы, которая в наше время известна как улица Медведева. Это был длинный двухэтажный кирпичный дом в виде буквы «П», выкрашенный белой и лазоревой краской, по архитектуре напоминавший детскую поликлинику, что возле Старого корпуса БГТУ, только размером побольше. Виктор сделал вывод, что численность жандармерии в России с начала века намного выросла. На крыше дома стояло несколько антенн. Двор скрывался за каменным забором выше человеческого роста, выложенным в один кирпич со столбиками.

Перед большими обитыми листовым железом голубыми воротами с орлом на две половинки стоял караул. Быгов предъявил удостоверение, ему откозыряли, и солдат медленно раскрыл тяжелые половинки. Они въехали во двор; перед фасадом Виктор увидел палисадник с клумбами, низенькими елочками и аккуратными посыпанными шлаком дорожками, на заднем дворе виднелся гараж и машины. Шипела газосварка, и воняло карбидом — видно, слесари там что-то варили.

— Ну вот и приехали. Прошу.

Пропуска Виктору не выписывали, Быгов провел его мимо часового. Внутри жандармерии была обстановка отнюдь не гнетущая, даже чем-то уютная, несмотря на казарменный аскетизм. Коридоры были до половины выкрашены синей масляной краской, а выше побелены, возле окон напротив дверей в кабинеты стояли простые стулья, обитые дерматином, и два-три фикуса в кадках на табуретках для красоты. С потолков свисали матовые шары светильников. Судя по тишине, никого не истязали; все выходящие в коридор двери, правда, были обиты черным дерматином. Если бы не установленные между оконными рамами решетки ромбиками, можно вообще было подумать, что здесь школа или поликлиника.

Они дошли до одного из кабинетов, и Быгов приоткрыл одну из дверей. Двери оказались двойными, с тамбуром, чтобы проходящий по коридору не мог случайно видеть, что находится внутри, а окна были прикрыты опущенными занавесками из искусственного шелка. Обстановку кабинета составляли стол, на котором не было бумаг, но стояли телефон и черная казенная лампа с поворотным абажуром, деревянный шкаф с глухими дверцами, несгораемый шкаф, картотека и массивная тумба, на которой надменно восседал полированный «блаупункт» 1936 года с черными ручками-глазами. Из-за стола поднялся и подошел к Виктору знакомый ему штабс-ротмистр, чему Виктор уже совершенно не удивился.

— Мир тесен, Виктор Сергеевич! Что-то вы быстро у нас стали притягивать к себе всякие приключения. А вам, Николай Евграфыч, спасибо. Быстро среагировали.

— Стараемся же, — улыбнулся Быгов, — да и чего тут сложного.

— Для умелого человека нет сложного. Можете отдыхать. А вы, Виктор Сергеевич, присаживайтесь. Как вы понимаете, — продолжил Ступин, когда за подпоручиком захлопнулась дверь, — разговор пойдет не о браунинге. Выпишем вам билет спортивного общества — и вопрос снят. Разговор о причинах, по которым его вам передали. Вас не интересует, что это за причины?

— Ну если я должен быть посвящен… Не всеми вещами полезно интересоваться.

— Разумно… Вы осторожный человек и стараетесь быть предусмотрительным. Но тогда как вы объясните вот что…

Ступин порылся в ящике стола, вытащил оттуда пачку фотокарточек и положил их перед Виктором.

На снимках Виктор увидел себя с Татьяной Краснокаменной на берегу реки в самые интимные моменты их встречи.

Глава 28

Под тяжестью улик

— За участие в порнографической фотосессии мне полагается дополнительный гонорар, — невозмутимо произнес Виктор, — причем большая часть — как постановщику.

Ступин хмыкнул.

— Возможно. Но это не наши снимки. Они были обнаружены при обыске у некоего Товстопята, который, как установлено, имел связь с абвером. Товстопят молчит, а у нас, к сожалению, месячник по борьбе с недозволенными методами ведения следствия. Понимаете, ваши контакты с представителями прессы жандармерию не интересуют. Нас интересует, что надо от вас ведомству Канариса.

— Может, того же самого? То есть статей?

— Странный способ их получить. Кстати о статьях. При жандармерии не так давно появилась такая структура, как лаборатория научных методов прогнозирования. Мы им перекинули по бильдтелеграфу ваши опусы, и они высказали, знаете, прелюбопытнейшие выводы. Хотите узнать?

— Интересно.