Задание Империи

— Ну, по азотному прежде всего важно, чтобы пробой между линейками был сразу по всей длине. Паразитные индуктивности должны быть небольшие. А с органическими красителями многие в кухонных условиях пытались делать и не получилось. Может, от скорости прокачки зависит, может, от чистоты родамина.

— А как бы вы сами у себя, там, в кухонных условиях сделали лазер?

— Вывинтил бы из списанного DVD-RW.

— Ясно — вздохнула Лена.

— Да, кто будет делать, пусть в защитных очках пробуют. А то еще какому мировому светиле в глаз попадет и припишут вредительство. Что еще сказать? А, вот: электрофорную машину можно сделать из сидюков и пары кулеров…

— Из чего?

Виктор помотал головой.

— Это я уже в обратную сторону начал.

Лена с ужасом взглянула на него широко раскрытыми глазами.

— Вам надо отдохнуть. И не спорьте.

18. Ночной позор

На новом месте Виктору приснился странный сон. Не кошмары, но какой-то бестолковый и неприятный.

Приснилось ему, что он попал не в другую реальность, а в фильм «Улица полна неожиданностей» пятьдесят седьмого года, и теперь он сержант милиции. И должен он сдавать экзамен на юрфаке, а профессор почему-то майор Ковпльчук из второй реальности, только с бородкой.

— Ну-с, дорогой товарищ, — потирает руки Ковальчук, — расскажите-ка вы нам первый вопрос билета. То есть в чем различия правовой среды демократической системы и тоталитарной.

— А, ну это просто, профессор, — отвечает Виктор, — при тоталитарной системе существует произвол, массовые репрессии, тюрьмы и масса народу сидит в лагерях. А при демократии граждане имеют права и законы эти права защищают.

«Что же это я говорю», думает Виктор, «сейчас за это донесут и посадят».

И, точно, Ковальчук как-то очень удивленно на него посмотрел.

— Ну, батенька, это вы, видимо, от волнения путать начали…

«Выгораживает? А, ну да, ему же тоже за своего ученика отвечать.»

— Вот смотрите, — продолжает Ковальчук, положив на стол руки и сплетя пальцы, — сколько заключенных было в СССР в одна тысяча девятьсот тридцать девятом году, в самый разгар репрессий?

— Не знаю… Цифры, то наверное, на данный момент в прессе не обнародованы?

— Ну что же вы, голубчик? Вы представитель правоохранительных органов, человек, к цифрам допущенный. Подсказываю: два миллиона пять тысяч человек. А сколько находилось в местах заключения в России, ну, скажем в одна тысяча девятьсот девяносто девятом? Миллион шестьдесят тысяч. Разница не столь уж и большая. Вы, уважаемый, в девяносто девятом чувствовали, что в России массовые репрессии?

— Да что вы профессор. Ничего такого не думали и не замечали. Наоборот, все больше говорили, что воров и бандитов много развелось, и творят что хотят, на свободе ходят.

— Вот-вот! — оживился Ковальчук. — а если бы в девяностых закон-то выполняли, сколько бы народу в России пошло в места, не столь отдаленные? Миллиона два бы и пошло, а то и больше. Кто ворует, кто грабит, кто взятки берет, кто казенное имущество присваивает, кто мошенничеством людей разоряет — вот и два миллиона! У вас же просто закон не исполняли!

— Постойте, профессор. Но ведь законы-то разные. Тогда по пятьдесят восьмой кого угодно посадить можно было!

— Но вас же по ней не посадили?

— Нет… но я позже жил…

Ковальчук грустно вздохнул, расцепил пальцы и почесал так не идущую ему бородку.

— Скажите, друг мой, вы к экзамену готовились? Небось свидания, белые ночи, девушки?

— Ну что вы, профессор! В основном дежурства… вон бандитов задержали, что кассира Воднева ограбили.

— Бандитов задержали? Ну, это меняет дело, меняет… Но как же вы ловите, если закона-то не знаете? Вы сказали — пятьдесят восьмая статья? Ну так ее у в вашем будущем просто заменили на несколько. Вместо пятьдесят восемь-один-а, один-б, три, четыре — это статья двести семдесят пять УК РФ. Государственная измена, шпионаж, выдача гостайны, либо, — и тут он поднял указательный палец вверх, — иное оказание помощи иностранному государству во враждебной деятельности. В старом просто это иное оказание подробней расписано. Вон, почитайте в «Консультанте», «Гаранте», «Кодексе», или какие у вас там еще на компьютерах правовые системы стоят.

«Откуда он знает про компы? Ах да, это же сон! Тогда понятно.»

— Пятьдесят восемь-два и пять, это, стало быть, двести семьдесят восьмая — насильственный захват власти и двести семьдесят девятая — вооруженный мятеж. Пятьдесят восемь- шесть — это двести семьдесят шестая, шпионаж. Пятьдесят восемь-семь, восемь, девять — это двести восемьдесят первая, диверсия. Пятьдесят восемь-одиннадцать, то-бишь, организационная деятельность по подготовке и совершению — это у вас статьи двести восемьдесят вторая-один и два. Организация экстремистского сообщества, организация деятельности экстремистской организации.

— Ну конечно! Это все тяжкие преступления и оставлять за это на свободе никак нельзя. Ну, а вот насчет свободы слова: статья за антисоветскую агитацию и пропаганду была.