Как мы говорили выше, основными разработчиками разгрома СССР являлись «мозговые центры» США, и прежде всего RAND Corporation. Отсюда неизбежно возникает чуть ли не центральный для понимания случившейся с нами трагедии вопрос: были или нет в числе объектов пристального внимания КГБ «мозговые центры» США вообще и RAND Corporation в частности? Литературы о КГБ СССР на сегодняшний момент достаточно, но ответы — и то косвенные — я нашел лишь дважды. В одном случае дело касалось совместной программы ЦРУ и Колумбийского университета по научно-техническому шпионажу против СССР. После успешной операции КГБ завладел всеми документами [4.75.СС.83–89]. В другом — речь шла о двух разведчиках-нелегалах КГБ: выходце из Чехословакии Людеке Земенеке, внедренном на Запад в январе 1957 г., проживавшем в США, и его сыне, посвященном в профессию отца и подготовленном в Москве к разведработе, в 1976 г. получившем задание: в Джорджтаунском университете, куда он только что поступил, предстояло выявить преподавателей, работающих в Центре стратегических исследований. 2 мая 1977 г. Л. Земенек был задержан агентами ФБР по обвинению в шпионаже. [4.76.СС.320–321.]
Брак сборщика в авиапромышленности — это упавший самолет, брак в подготовке офицера — проигранный бой, брак в тончайшей работе безопасности — это преданная и обобранная страна.
Перестройка и последующий период не первая битва, проигранная КГБ. В 1953–1956 гг. значительная часть разведслужб претерпела чистку. Я не стану разбирать, кто есть кто в этих структурах, отмечу лишь, что устраивать преследования многих работников спецслужб, дискредитировать их начали далеко не в годы «перестройки», многое было отработано еще ранее. Только времена были посуровее, и кто-то был расстрелян — нужна была последняя иллюстрация к «репрессиям» — или отсидел срок во Владимирском централе. Вместо профессионалов набрали новичков из армии, партийных и комсомольских органов.
В годы перестройки прием повторили. В 1982–1983 гг. из органов КГБ в МВД был переведен ряд сотрудников якобы для усиления последнего ведомства. Называется цифра — 150 человек. В 1981 г. в структуре КГБ СССР и на местах было воссоздано 4-е управление и соответствующие отделы, курировавшие коммуникации. Кроме того, в 1985 г. появилось новое правило: если ранее работник, имевший доступ к оперативной информации, мог запросить сведения о любом гражданине страны и получить их, то теперь это можно было сделать только через Москву. О чем это говорит? О том, что накануне очень важных событий из центрального аппарата были убраны полтораста как минимум способных комитетчиков. О том, что появилось много неопытных новичков и одновременно для карьеристов появился удобный момент для повышения. О том, что был затруднен доступ к агентурным делам разрабатываемых лиц.
Перед лицом новой реальности в годы «перестройки» разные представители спецслужб повели себя по-разному. И тут роли были распределены: с одной стороны, их весьма сильно демонизировали через СМИ, с другой стороны, некоторые высокие чины подыгрывали «перестройщикам». В прессе осмелились ругать грозный Комитет. Кто должен был дать команду встать на защиту честного имени органов, на разработку собственных «активных мероприятий» внутри страны? Вместо этого началась странная «игра в молчанку». Вместо конкретных ответов на поставленные вопросы шла вялотекущая, ничего не значащая контрпропаганда. Система санкций сверху на любую инициативу была так строга, что никто из контрразведчиков — ни из центрального аппарата, ни из местных органов — так и не посмел, даже под псевдонимом, писать оправдательные статьи о ВЧК-КГБ, ни тем более навязать контригру. А о том, что в КГБ СССР умеют хорошо писать, говорит хотя бы тот факт, что именно в эти годы у нас начали весьма плодовито работать писатели-чекисты М. П. Любимов, И. И. Прелин, О. И. Царев, но только не «на идею», а «на карман». Для обывателя все это выглядело как противостояние органов и прессы, для посвященных тайн не было: они выступали заодно. Этот трюк в цирке называют «борьба нанайских мальчиков».