Загадка Красной вдовы

— Ложь, бессовестная ложь! — заревел Мантлинг.

— Выслушайте меня, пожалуйста, — тем же полуофициальным тоном продолжила его тетка. — А ты, Алан, будь добр, не мешай мне говорить. Я понимаю, что заявлять в полицию из-за собаки и попугая — глупо. Никто не воспримет всерьез заявление, касающееся простых домашних любимцев. — Она глубоко вздохнула. — Неделю назад кто-то задушил моего попугая. Ему свернули шею. Бедного Билли задушили; это звучит абсурдно, не правда ли? Вы, мужчины, не любите попугаев. Но вы же любите собак? У Джудит был фокстерьер. Лично мне он не нравился, но он был… тихим существом, и он не путался под ногами. Он исчез. Джудит решила, что он убежал и потерялся; она до сих пор так думает. Я обнаружила его в мусорном ведре — не стану описывать, в каком виде. Видимо, его били каким-то острым тяжелым орудием.

Изабелла помялась, будто пытаясь заглушить неконтролируемую дрожь в коленях. К ней со стулом в руках и нарочито избегая лампового шнура направился Бендер. Где-то на полдороге он метнул косой взгляд в сторону Г. М. Изабелла раздраженно сказала:

— Со мной все нормально. Все хорошо. — Но вдруг посреди фразы она (неслыханное дело!) неожиданно закашлялась и побледнела. — Пожалуйста, оставьте меня в покое, — продолжила она, выдергивая запястье из руки Бендера. — Я отлично себя чувствую, и я еще не все сказала. Если бы Алан хотел быть с вами честным, он бы упомянул о наследственном недуге. Он бы сказал, что Чарльз Бриксгем — тот, что привез жену из Франции и умер во «Вдовьей комнате» в 1803-м, — сошел с ума задолго до своей смерти. Сейчас бы его назвали социально опасным сумасшедшим. Он потерял рассудок при ужасных обстоятельствах. Алан должен был рассказать при каких. Не важно. Теперь это сделает Гай.

Она деревянным жестом подняла обе руки. Затем их будто покинула жесткость, и они безвольно упали на колени.

— Это не просто мои подозрения. Говорю вам: болезнь нашла очередную жертву. Вы можете отмахнуться от задушенного попугая. Вы можете отмахнуться даже от искромсанной на куски собаки. Я не могу. Поэтому я говорю вам: сегодня вы предоставите безумцу исключительную возможность для охоты за… дичью покрупнее.

— Предоставим возможность, — повторил Г. М. — Каким образом?

— Не знаю, — ответила Изабелла. — И именно поэтому мне так страшно.

Все молчали. Тишину нарушали только тяжелое дыхание Мантлинга да позвякивание стекла в серванте. Скосив глаза на звук, Терлейн заметил большую, покрытую веснушками и рыжим волосом руку, облапившую горлышко бутылки. Изабелла встала.

— Ральф, дайте руку, — обратилась она к Бендеру и с холодной, почти неприятной вежливостью добавила: — У меня нет никакого желания изображать из себя каркающую ворону, сэр Генри. Но я вас предупредила. Жду вас в гостиной.

Как только за ними закрылась дверь, Г. М. с недовольным шипением вылез из-за стола, переваливаясь, добрался до противоположной стены комнаты и дернул за шнур звонка. Через полминуты он уже давал указания Шортеру:

— Позовите сюда Гая Бриксгема и француза по имени Равель. Предупредите, что их ждут немедленно. Скорее. — Затем он повернулся и подмигнул Мантлингу: — Темное дело, сынок. Очень темное. Почему вы умолчали о попугае и собаке?

Когда Мантлинг заговорил, Терлейн подумал, что как-то слышал подобные звуки — так звучит пробитый барабан.

— Но я ничего не знал о Фитце, черт бы его побрал, — сказал он бесцветным, вызывающим жалость голосом и махнул рукой. — Бедняга Фитц! Господи боже, это просто ужасно. Я имею в виду старуху Изабеллу. Как вы думаете, она в своем?..

— Ну, она явно уверена, что кто-то не в своем. Вы что-нибудь об этом знаете?

— Чушь. Полная чушь. Можете мне поверить! Я только сегодня услышал о собаке. А насчет попугая… — Он выпятил подбородок. — Я даже рад, что ему свернули шею. Больше мне нечего сказать. Отвратительные твари. Вы когда-нибудь замечали, какие у них глаза? Как у змеи, нечеловеческие. Попробуйте их отогнать рукой — останетесь без пальца… Погодите-ка! Не поймите меня превратно. Я птицу и пальцем не тронул. Я ее не убивал.

— Понятно. А вы знаете, кто это сделал?

— Нет. Слуги, вероятно. Они недолюбливают Изабеллу и попугая тоже терпеть не могли. Он орал так, что зубы сводило. Обычно его клетка висела в столовой. Завидев кого-нибудь, он скрипел: «А вот и ты, а вот и ты» — и хохотал, как полоумный. — Он осекся, покраснев, но, увидев, как открылась дверь, заторопился: — Гай! Гай! Она рассказала тебе? Кто-то убил Фитца и спрятал в мусорном ведре. По крайней мере, так утверждает Изабелла.