Загадка мадам Лю

Я подумал: у них мелкие друг к другу претензии. Старший лейтенант считает подполковника инертным, а тот в свою очередь, обвиняет подчиненного в том, что он рвется к власти без всяких на то оснований.

Подполковник, правда, сказал потом, и это выглядело объективным: Васильев не доложил о дневнике, однако оставил его на видном месте.

— Что же там такого в дневнике, отчего Васильев взял дневник и не приобщил к делу? — спросил я.

— Не пойму. Но все это мне не нравится, — был ответ.

В этот раз, когда я пришел в отдел и зашла речь о дневнике, пришлось спросить подполковника: подозревает ли он и теперь Васильева в умышленном утаивании дневника? Он пожал плечами:

— Не вините меня, если будете писать обо всем, в пристрастии к Васильеву. Он тут, может, и ни при чем.

— А можно ли мне поглядеть на этот дневник?

Он пожал плечами.

— Зачем? А впрочем… Лирика. Вы все лирики, — последние слова произнес с усмешкой. — Только нам копаться в дерьме.

Подполковник полез в свой особый тайник в сейфе, вынул оттуда аккуратную столистовую тетрадь и подал мне.

— Глядите, пока я схожу в столовую и пообедаю.

И вскоре его тень мелькнула за окном. Тоже мне, — подумал я, открывая тетрадь, — деятель! Он копается в дерьме!.. А дневник-то, который ты мне дал — убитой. И ты не нашел еще убийц. Иди спокойно обедай!

Я тогда успел выписать следующее из дневника Ирины. Почему? Не знаю сам.

«Мне сегодня, боже мой, четырнадцать лет. Говорят, у меня огрубел голос. Раньше я будто отвечала по телефону пискляво: «Да-а!» И это, — как сказал С. - выглядело безгрешно». Бабка при слове «безгрешно» почему-то погрозила С. пальцем… Они переглядывались потом. А вечер был ужасно душным. Пили чай. И я, наверное, правда, повзрослела. Чувствовала, что чем-то наполняюсь. С. мне шепнул шутливо: «созреваешь». Он описал меня, когда мы сидели на лавочке у кустов роз. У меня лебединая шея и ноги мои чуть полнее меня самой. Но это не недостаток, а достоинство будущей красивой женщины».

«Я закончила десятый класс с золотой медалью, ура! Конечно, без папы об этом не стоило бы и мечтать. Фиша умнее меня, он сильнее меня во всем в математике, в физике, даже в литературе. Фиша слушает радиостанцию «Свобода» и знает зарубежных писателей. Но золотая медаль у меня! Несмотря на то, что отец уже не у дел. Пенсионер союзного значения. Он остался депутатом, его уважают… Я задыхаюсь от чувства собственной неполноценности. С. встретил меня и сказал, что я по-прежнему иду к красоте. Правда, заметил: «Задерживаетесь, мадемуазель!» По-моему, он был чуточку под шафе. А мы идем пить на речку и встречать там восход. Меня искренне не волнуют московские рассветы. Я хочу остаться тут».

«С. сказал мне при встрече (он зашел к нам в магазин, где я теперь исправно работаю): «Да, вы уже мадам!» Откуда он узнал? Наверное, кто-то трепанулся, что я пошла с Л. и между нами случилось кино. Дурачок, какой он неловкий, этот Л., он даже ничего не заметил. «Твоя же мать гуляет, сказала я ему зачем-то. — Неужели, когда к ней, в отсутствии твоего отца приходит любовник, они тебя раньше не возбудили?» Он спросил наивно: откуда я знаю, что его мать гуляет? И если даже гуляет, имеет ли это отношение к тому, что случилось между нами? Наивный мальчик. Паинька… А все — при нем… Скорее надо выходить замуж. И именно за него»…

Да, я выписывал не все подряд, и когда пришел подполковник, мне лишь осталось развести руками после его вопроса: прочитал ли я дневник. Это С., - хотел спросить я. — Это С. Кто это — С.? — Но не спросил, что-то смутно подозревая.

— Ладно, — сказал подполковник, — приедете еще раз, тогда я вам, после того, как закончится следствие, подарю этот дневник.

— Я ведь только начало захватил в дневнике, — с досадой проговорил я, все думая о С.

— Вот-вот, начало. — У подполковника, пожалуй, в крови ирония. Дальше — больше. Чем глубже в лес, тем глубже секс… Фу! У меня же дочка… — И вздохнул: — На три года всего моложе… Куда они идут!

Он отобрал у меня дневник и вновь спрятал его в потайную нишу.

— Это от Васильева. Надо было бы парня отстранить от дела… Да, Бог с ним, пусть волочится по своей молодости на тарахтелке какой-нибудь, вроде «Запорожца». По моим поручениям. До «Жигулей» он не дорос.

Я вернулся в гостиницу, открыл номер. На столе лежал пакет на мое имя. Недоумевая, я разорвал его и нашел в нем две вот эти заметки.

Первая из них:

Убийцы до шестнадцати

Зверским убийством девушки, совершенным в областном центре группой юнцов, пополнилась печальная статистика преступлений среди несовершеннолетних. На теле жертвы обнаружено несколько десятков ножевых ранений, перерезано горло… Каждому из задержанных убийц не было еще и шестнадцати. А жертве было только двадцать лет.

По свидетельству следователей прокуратуры, юные убийцы ведут себя на допросах спокойно, в содеянном не раскаиваются.

Джамбул. Азия-Пресс.

Вторая такого содержания:

Журналисты в бронежилетах?

Только что под названием «Атаки на прессу» опубликован ежегодный отчет нью-йоркской организации «Комитет защиты журналистов».