Загадка о тигрином следе

Точку в комиссарском загуле поставил генерал Вильмонт. Одиссей видел, что краснобайство комиссара раздражает кадрового военного. Он без всяких сантиментов решил вылетать без комиссара. Но это оказалось невозможно сделать. Немец Вендельмут обнаружил, что Лаптев по-тихому слил весь коньячный спирт из баков их самолёта. Немец доложил об этом начальнику экспедиции. Терпению генерала пришёл конец. Мало того, что комиссар пропивал топливо экспедиции, его обещание достать 100 литров горючего оказалось обыкновенным враньём! Пора было приструнить разгулявшегося анархиста, пока он не подвёл под монастырь всю группу.

Вместе с Луковым и немцем Анри Николаевич решительно вошёл в столовую. Картина, которую они увидели, кажется, в первый момент смутила даже многое повидавшего на своём веку генерала. Прямо на полу, на брошенных шинелях и бушлатах вповалку расположились измождённые после долгой пьянки и оргии голые мужчины и женщины, тела их сплелись в один клубок. Густая тяжёлая атмосфера помещения была пропитана алкогольными испарениями, запахом пота и марафетным духом.

– Это что за фря? – комиссар недовольно ткнул пальцем в сторону генерала и сплюнул через отсутствующие передние зубы. – Тебя не приглашали.

– Погоди, погоди, Гранитушка, – погладив комиссара по плечу, встрепенулась одна из лежащих рядом с ним девиц. – Смотри, какой милашка к нам заглянул на огонёк. Мы ему рады.

Молодая женщина грациозно поднялась с пола. Одиссею она неожиданно показалось восхитительной вакханкой. Роскошное тело её было прекрасно в своей бесстыдной наготе – тяжелые, налитые груди, широкие бёдра, нежные плечи. В приглушённом свете кожа её казалась золотистой. Чёрные косы на голове девицы были уложены венцом. Луков обомлел. Ласковый взгляд и бархатный мягкий голос девицы гипнотизировали:

– Заходи, красавец, побудь со мной. Но вначале вкуси сладость моих сахарных уст.

Девица грациозно приблизилась к Лукову, осторожно сняла с молодого человека очки и потянулась своими устами к его губам. Одиссей вдруг почувствовал дыхание, отравленное спиртным перегаром, и инстинктивно отпрянул. Но девица совсем не обиделась. Она усмехнулась и предложила молодому мужчине кружку.

– Запей горьким вином, коль недостаточно сладко показалось.

Одиссей чувствовал, как горят его щёки. Близость этой бесстыдной женщины, ни смотря ни на что, не могла не взволновать его. Но от предложенной кружки он, конечно, тоже отказался. Тогда девица взяла Одиссея за руку и нежно потянула за собой на пол, приговаривая:

– Что ж, не захотел моего поцелуя, изведай другого. Тебя люблю теперь я. Побудь со мной, забудешь о тревогах. Лаской огневой утолю все твои печали.

– Ого, смотри-ка, приглянулась ему наша Маруха! – хохотнул и подобострастно обратился к юному комиссару один из его собутыльников, указывая на растерявшегося Лукова. – Но может, лучше старичку её предложишь, она кого хочешь молодым козликом скакать заставит!

– Ох, ха, ха! – заржали приятели комиссара.

– Зачем отбираете у меня мальчика – надула губки вакханка, он такой милый, чистенький такой, не испорченный, прямо съела бы. Ам!

– Заткнись! Тебя на спрашивают! – по-хозяйски рыкнул на неё Лаптев. И тут же перешёл с крика на вкрадчивость. С дерзким глазом навыкате и ухмылкой на наглых губах комиссар обратился к Вильмонту:

– А что, начальник, выбирай любую. Мы с тобой теперь в одной упряжке, должны уважить друг друга. Выбирай! Все наши мамзели к твоим услугам! Хочешь на Маруху залезай, а хочешь с Алтыной повеселись, сегодня я угощаю. Я не жадный!

При этих словах девица с дряблой грудью, выпирающими рёбрами и измождённым некрасивым лицом вульгарно заржала.

– Выбери меня, дедок, я стареньких люблю.

Генерал потер рукавом глаза – вроде как слезы смахнул. Жалостно шмыгнул носом. Мол, спасибо, сынок, что старость мою уважил. Луков видел, что его шеф артист первостатейный. Немного поиграв в предложенную игру, генерал недобро улыбнулся одними глазами молодому наглецу, и указал на дверь:

– Ладно. Фенито ля комедия. Пожалуйте-ка с вашими дружками и проститутками вон! А когда протрезвеете, я с вас спрошу за украденный спирт.

Лаптев перестал вальяжно ухмыляться и зло насупился.

– А не боишься, генерал, что я черкну на твоём приговоре бестрепетное: «К стенке! Расстрелять!».

– Не боюсь, тем более что мне, как начальнику экспедиции, такое право действительно дано. И если подтвердиться моё подозрение, что это вы украли и разбазарили экспедиционное имущество, то не вы меня, а я вас к стенке поставлю.

Обведя дружков мутным взглядом воспалённых глаз, находящийся вдобавок ко всему ещё, похоже, и под кокаином, комиссар схватил свой большой револьвер и завопил истошным голосом:

– А ну, братва, круши их! А эту старую суку я лично кончу!

Собутыльники комиссара повскакивали на ноги. Но Вильмонт, хотя и был на полвека старше Лаптева, легко выхватил из его руки опасную игрушку. Он и в самом деле сделал это так, словно рогатку отобрал у хулиганистого мальчишки. Обезоружив дебошира, генерал развернул его рожей вниз и заломил правую руку за спину.