Загадка о тигрином следе

Все с большой неохотой покидали тёплое гостеприимное жилище, но понимали, что в дом пришла беда и теперь хозяевам не до чужих людей. Особенно расстроенным выглядел шофёр – он уже почти наладил старенький примус. На прощание шофёр незаметно для начальника отлил калмыку ведро бензина для примуса, рассказав как довести ремонт до конца.

Глава 16

Стоило экспедиционерам снова оказаться в степи, как погода резко испортилась, но водитель обнадёжил – впереди, не так уж далеко есть кишлак, где можно будет заночевать. Буран, или шуган по-местному, поднимал облака песка, смешанного со снегом. В этом хаосе они чуть не проскочили мимо обещанной деревни.

Но вот посреди белого пространства действительно показались тёмные очертаниями жилых построек. Это был калмыцкий зимовник, состоящий из нескольких домов, тройки мазанок, каких-то сараев, конюшни. Однако долгожданное селение оказалось свежим кладбищем. Тиф выкосил всех его жителей. Трупы погибших людей валялись между домами – там, где человека застала смерть. Генерал запретил водителю останавливать машину. Хотя для продрогших до костей пассажиров неотапливаемого автомобиля каждая из проносящихся мимо построек под камышовой крышей, представлялась спасительным ковчегом, где можно было разжечь огонь и укрыться от ветра и холода за надёжными стенами. Не было для них сейчас большего наслаждения, чем слушать завывание ветра изнутри, пусть самого убого приюта. Хоть бы полчасика посидеть в тепле и сухости, прежде чем снова оказаться на семи ветрах!

Но генерал был неумолим. На полной скорости они проскочили селение и вновь оказались в безлесой степи. Путешественники не имели даже подходящего обмундирования, так как большая часть полученных в Москве тёплых вещей пропала под Симбирском во время беспорядочного драпанья. Ах как бы им сейчас пригодились толстые лётные комбинезоны и унты из оленьих шкур! Только что толку было жалеть о безвозвратно утраченном имуществе. В конце концов, там под Симбирском остались не только одежда, чтобы укрыть страдающую от холода плоть, но и выброшенные собственными руками ящики с научными приборами, картами и книгами! А эта утрата причиняла потомственному исследователю куда как большие страдания! Ведь настоящий учёный скорее согласиться лишиться нескольких отмороженных пальцев или заработать пневмонию, нежели остаться без профессионального инструментария.

– Эх, сейчас бы поспать пару часиков в шубе-венгерке, отороченной каракулем! – мечтательно сказал комиссар, вспоминая о подаренной ему симбирскими коллегами-чекистами роскошной вещи.

Комфортнее всего было водителю и сидящему рядом с ним генералу, они могли чувствовать хотя бы некоторое тепло, исходящее от мотора. А вот сидящим на пассажирском диване приходилось туго. В конце концов комиссар не выдержал пытки холодом и решил нарушить введённый Вильмонтом сухой закон, объяснив начальнику экспедиции, что без спирта они просто околеют на таком морозе. И генералу пришлось временно уступить. Только для сидящего за рулём члена экипажа продолжал действовать запрет. А чтобы этот бедняга не превратился на ледяном ветру в сосульку, немного поспавший немец Вендельмут заменил шофёра за «баранкой». После чего закоченевшему шофёру тоже позволили припасть к драгоценной фляге с согревающим.

Эта ночь, начавшаяся скверно, неожиданно закончилась совсем неплохо. В поднявшемся буране машина сбилась в пути, и казалось всему конец, но неожиданно в свете фар возник длинный сарай без окон, с местами разобранной крышей. Это оказалось заброшенная овечья кошара, внутри которой путешественники развели костёр и дождались утра. По распоряжению генерала, все по очереди несли охрану возле спящих товарищей.

Среди ночи растолкали и Одиссея. Получив карабин, он занял пост, но от монотонного наблюдения за однообразной степью глаза закрывались сами собой. Наверное, Луков заснул, так как не сразу почувствовал, как на плечо ему легла чья-то рука. Он резко обернулся, и увидел генерала, который едва слышным голосом доверительно сообщил:

– Эти всадники, что изуродовали мальчика, похоже охотятся за нами. Не знаю только, откуда им стало известно о нас. А язык чабанёнку отрезали, чтобы не проболтался… На наше счастье и на его беду паренёк попался в аркан раньше, чем узнал, кто гостит у него дома, а иначе возможно сохранил бы язык ценою наших голов. Теперь эти всадники рыщут где-то поблизости. В буране мы могли с ними разминуться. Но расслабляться не стоит. Так что потерпите, голубчик, часок-другой, а там поспите.

Сон у Одиссея как рукой сняло. А генерал остался с ним. До самой смены Лукова они разговаривали, как люди одинаково влюблённые в Восток, о религии, философии, поэзии, применяя в беседах все тонкости речевых оборотов персидского и арабского языков. Генерал, зная об особом интересе молодого товарища к мусульманству внезапно начал рассказывать ему о суфийском ордене Ишкия – о мастерах, о таинстве техник, о световых столбах, об особых методах лечения людей.