Загадка песков

Давайте продолжим аналогию с войной на суше. Населите ваши горы людьми отважными и предприимчивыми, досконально знающими каждую тропку и дорожку, которые действуют небольшими отрядами, перемещаются налегке и быстро. Какими неисчислимыми преимуществами будут эти партизаны обладать над врагом, придерживающимся исключительно проторенных путей, передвигающимся крупными массами, медленно и не ориентирующимся на местности! Вы поймете, что они не только способны причинить огромный урон превосходящему противнику, но и могут еще долго после решительной битвы оказывать ему скрытое сопротивление. Осознаете и то, что одолеть такого ускользающего неприятеля можно, только переняв его способы ведения войны, изучив территорию, сравнявшись с врагом в подвижности и хитрости. Эту параллель не стоит заводить слишком далеко, но, что подобный вид военных действий имеет приложение и к морю, – истина, не вызывающая сомнений.

Охваченный энтузиазмом Дэвис не знал границ, превознося значимость изложенных выводов. Небольшие суда в мелких водах играли исключительно важную роль в его видении войны на море, роль, которая будет только расти, по мере того как конфликт будет разрастаться и приближаться к решающей фазе.

– Эскадры тяжелых броненосцев – это здорово, – говорил Дэвис. – Но если силы сторон примерно равны, через несколько месяцев войны от них мало что останется. Они могут перетопить друг друга, и даже у номинального победителя в сражении вряд ли останется хоть один или два корабля. Вот тут-то и начнется настоящая борьба, тогда под ружье будет поставлено все, что способно плавать. И тогда тот, кто способен управлять лодкой, знает воды и ни в грош не ставит собственной шкуры, получит великолепный шанс отличиться. Это оружие обоюдоострое. На что способны малые суда в этих водах, вполне понятно. Но возьми случай с Англией. Допустим, силы некоей коалиции разгромят наш флот на море. Результат – опасность блокады и вторжения. Чепуху нам говорят, что придется немедленно сдаваться. Мы сможем существовать на половинных рационах, собираться с силами и строить. Но необходимо время. Тем временем наше побережье и порты в опасности, и все те миллионы, которые мы закопали в форты и минные поля, приносят мало пользы. Это всего лишь пассивные средства обороны. Требуются лодки – комары с острым жалом, настоящие рои этих москитов: сторожевики, разведчики, миноносцы. Это иррегулярные силы, укомплектованные местными жителями, которым дают свободу вести свою игру. И что за шикарная получится игра! На нашем побережье немало мест, подобных этому – пусть даже не наполовину таких интересных, но похожих: эстуарии Мерси, Ди, Северна, Уоша, а самое главное – Темзы, окруженные берегами Кента, Эссекса и Саффолка.

Но как сможем мы защищать наши берега тем способом, какой я описываю? Мы не готовы, совершенно не готовы! У нас нет даже малых миноносцев. Быстроходные «истребители» для этой задачи совсем не подходят – слишком длинные и неповоротливые, а большинство еще и слишком глубоко сидит. Что нам нужно, так это нечто простое, но мощное, с малой осадкой и пусть даже всего с одной шестовой миной[57], если на то пошло. Буксиры, катера, малые яхты – годится все, потому что успех будет зависеть от умения, а не от калибров и сложных механизмов. Эти кораблики будут гибнуть, но что с того? Если все правильно организовать, у нас не найдется недостатка ни в судах, ни в людях. Но кто возьмет на себя организацию?

Возьмем иной вариант. Мы побеждаем в открытом море и блокируем побережье, подобное этому, где кругом пески. Люди, знающие эти воды, из ниоткуда не появятся. Флотские парни о здешних каналах понятия не имеют. Клянусь Юпитером, это лучшие морские офицеры в мире, у них есть все: отвага, выдержка, все! Они берутся за любую задачу и зачастую совершают невозможное. Но их корабли слишком глубоко сидят, а у них самих слишком мало опыта для подобных операций.

Дэвис никогда не развивал темы, но я знал: в его сердце живет надежда хоть как-то и где-то, но получить шанс применить своих знания этих берегов на практике, во время войны, в наступлении которой он не сомневался, и сыграть в ту «шикарную игру» на поле, столь для нее подходящем.

Я могу лишь привести очерк его взглядов. Когда я слушал их под плеск волн и журчание прилива за бортом, они произвели на меня глубокое впечатление и пробудили во мне столь же ревностное желание исполнить нашу работу, каковое горело в нем в силу темперамента.

Но по мере того как шли дни и не происходило ничего, способного помешать нам, я стал склоняться к выводу, что по части обретения разгадки мы на ложной тропе. Мы не обнаружили ничего подозрительного, ничего, что могло бы объяснить предательский поступок Долльмана. Начав терять терпение, я ратовал за то, чтобы побыстрее переместиться далее к западу. Дэвис все еще цеплялся за свою теорию, но тоже стал склоняться к моей идее.