Загадка «снежного человека». Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах

Третья линия успехов и разочарований экспедиции – следы и выслеживание «снежного человека». В отношении находок новых следов «йе-ти» экспедиции очень повезло. Она обогатила многими тонкими наблюдениями имевшиеся описания следов: фиксацией приемов «йе-ти» преодолевать снежные сугробы движениями, напоминающими плавание, спускаться сидя на заду с крутых снежных склонов, далеко обходить человеческое жилье. Иззард и Рассел в долине Дуд-Коси шли в течение двух дней подряд по следам двух «йе-ти», тропя их в общей сложности на протяжении более 13 км; они буквально прочли на снегу всю двухдневную историю жизни этих двух существ… Но они вместе с тем прочли и приговор дальнейшим попыткам такого рода. Догнать «йе-ти» по следу на снегу – безнадежная затея, подстеречь его здесь – тем более, ибо тут он проходит, но не обитает, не ищет пищу. Стонор и другие участники экспедиции пришли к совершенно окончательному и неопровержимому заключению, что обитает «йе-ти» не в зоне вечных снегов и льдов, а ниже, в частности, на скалистых и кустарниковых склонах, где он может находить достаточно обильный корм. Но как искать его на этих необозримых скалистых просторах? Ведь там он не оставляет цепочек следов – единственного признака, по которому удавалось судить о его существовании.

Глубочайший пессимизм был, в сущности, основным выводом всей экспедиции Иззарда. «Когда мы покидали Англию, – пишет он, – сами поиски рисовались нам в следующем виде: мы находим на снегу следы «йе-ти» и идем по ним до тех пор, пока не столкнемся с животными. На самом деле представление шерпов о том, что «йе-ти» бродят наудачу по огромной усеянной камнями территории, расположенной выше границы леса и ниже вечных снегов, оказалось совершенно правильным»

Отсюда и те «слова предупреждения», с которыми Иззард обращается к участникам будущих экспедиций: «По нашему общему, как мне кажется, мнению, основанному на собственном опыте, йе-ти вероятнее всего можно встретить случайно, наткнувшись на него, скажем, за каким-нибудь камнем, а не в результате организованных поисков».

Этот вывод означал в сущности признание полного бессилия исследователей, надежду на чистейшую случайность! Да, собственно говоря, ничего другого и не осталось тем, кто пренебрег главным условием успешности полевой зоологической работы такого рода: нельзя производить поиски без хотя бы теоретической гипотезы о биологии того существа, которое ищешь, т. е. искать неведомо что, вслепую, на ощупь. Удивительным образом в приведенных словах Иззарда даже не сквозит мысль о применении приманок, привад. Кризис в исследованиях проблемы «снежного человека», так ясно проступивший с конца экспедиции 1954 г., это результат поверхностного практицизма, пренебрежения кропотливой научной подготовкой.

Между прочим, недооценка важности предварительных обобщений и продумывания гипотез об образе жизни и повадках искомого животного, вера в спортивную удачу и счастливый случай, – все это проявилось в прекращении западноевропейскими и американскими исследователями широких сборов или, во всяком случае, публикации собранных опросных материалов. Рассказы населения, видимо, с благословения некоторых традиционных зоологов, рассматриваются как что-то второсортное или как утратившее остроту воздействия на читателей. Между тем терпеливый сбор и анализ информации вел бы по крайней мере к постепенному уточнению карты и сезонов вероятных миграций, цикла суточной активности, количества и местонахождения молодняка, привлекающих факторов. К сожалению, гималайские исследователи отнеслись ко всему этому не серьезно.

Восходящая линия истории изучения следов на снегу в Гималаях продолжалась еще и в 1955 г. Два члена английской экспедиции военно-воздушных сил, Смит и Лиз, сфотографировали в долине Култи на высоте 12 т.ф. следы «снежного человека». Согласно сообщению, это был ряд следов, свидетельствующих о двуногом передвижении, на стопе видны пять пальцев, размер следа 29 х 14 см; к сожалению следы были погружены глубоко, на 27 см в снег.