Загадка XIV века

Из-за нестабильной обстановки в Рим папа въехал лишь в январе 1377 года, а пятнадцать месяцев спустя, в марте 1378 года, Григорий скончался. Оставшееся ему время он боролся с сумятицей, царившей в итальянской политике, но оказался беспомощным, как и его предшественник Урбан V. На Григория навалились немалые трудности и хлопоты, а французские кардиналы, непрестанно призывавшие вернуться в Авиньон, рассказывали, что он уже согласился на возвращение, однако, чувствуя приближение смерти, сознательно затягивал отъезд, чтобы умереть в Риме: в этом случае избрание нового папы должно было произойти в этом городе, и тогда папство уже наверняка осталось бы там, где ему и надлежало быть. Разумное намерение Григория тем не менее лишь ускорило кризис, окончательно разрушивший средневековую церковь.

Схизма не имела ничего общего с доктриной или религиозным законом. В Риме собрались шестнадцать кардиналов — один испанец, четверо итальянцев и одиннадцать французов, разделившихся на две враждебные партии — лиможскую и галльскую. Поскольку ни одна французская фракция не готова была избрать папу из соперничавшей группы, обсуждение проходило бурно, особенно усердствовал еще при жизни Григория лидер галльской партии Роберт Женевский. Когда необходимые две трети голосов так и не удалось собрать, в качестве компромисса решили выбрать «серую мышку», чтобы ни одна из противоборствующих французских фракций не злорадствовала по поводу поражения соперника. Этой «мышкой» оказался Бартоломео Приньяно, архиепископ Бари и вице-канцлер курии, неаполитанец низкого происхождения. Этот человек невысокого роста и плотного телосложения был трудолюбив и непритязателен. В Авиньоне он прослужил долго, и обе французские группировки сочли его достойным кандидатом. Хотя он был ярым противником симонии и коррупции и характер имел вспыльчивый, как и у большинства южных итальянцев, им можно было вертеть при должном умении, а главное — склонить его к переезду в Авиньон.

После смерти Григория римляне увидели наконец возможность покончить с правлением французских пап и направили в Ватикан депутацию уважаемых горожан, дабы избрать «достойного человека из итальянцев», лучше всего римлянина. Рассматривали двух римлян — кардинала Тебальдески, «хорошего святого человека», пусть старого и дряхлого, и кардинала Орсини — этого посчитали слишком молодым и неопытным. Члены коллегии не хотели рассматривать их кандидатуры именно по той причине, что они были римлянами.

Предчувствуя неприятности, французские кардиналы перевезли в замок Святого Ангела папскую казну и все домашнее имущество — столовое серебро, драгоценности, деньги, книги. Они потребовали от города обеспечения общественного порядка и защиты от насилия и оскорблений. Кардинал Роберт Женевский надел на всякий случай кольчугу; испанский кардинал Педро де Луна продиктовал завещание. Распространился слух, что папа находится под влиянием французов, свидетельством тому его переезд в Авиньон. Народ волновался, на улицах собирались толпы. В окружении «могучих солдат и воинственных аристократов» кардиналы вошли в Ватикан. Им было слышно, как под окнами народ кричит: «Romano lo volemol („Мы хотим римлянина!“) Romano! Romano!»

В воздухе витали призраки Кола ди Риенци и растерзанного толпой Якоба ван Артевельде.

Из страха за собственные жизни кардиналы принялись одевать дрожащего кардинала Тебальдески, не обращая внимания на протесты старика. Они надели на него тиару и облачение и посадили на трон, якобы как избранного папу, а сами потихоньку покинули Ватикан и спрятались в укрепленном месте за пределами города. Колокола на соборе Святого Петра перекрывали шум на улице. Толпа кричала «Non le volemol» («Не хотим!») и «Смерть кардиналам!». Сверкнули мечи, люди прорвались в папские погреба, напились и разбушевались.

На следующий день, 9 апреля, кардиналы объявили об избрании новым папой архиепископа Бари; под усиленной охраной Урбан VI проехал на белой верховой лошади в Латеранский дворец, его провожали злые глаза толпы. Известие об избрании папы передали шести кардиналам, остававшимся в Авиньоне, в тексте сообщения не было намека на возможную несостоятельность данного решения — ведь оно было принято в результате запугивания. Напротив, в первое время кардиналы относились к понтифику Урбану как к законному правителю и, как водится, засыпали его петициями, в которых просили за своих родственников.