Загадки истории. Маршалы и сподвижники Наполеона

Все органы власти получили приказ Учредительного собрания об обеспечении соблюдения законов и общественного спокойствия. По приказу Учредительного собрания и парижского муниципалитета на Марсово поле были стянуты крупные подразделения войск национальной гвардии. Собрание народа проходило спокойно, но власть, стремясь установить конституционную монархию, решилась действовать жестко. Мэр Парижа Байи приказал разогнать демонстрантов силой. Маркиз де Лафайет и национальная гвардия, которой он командовал, стараясь сохранить общественный порядок, довольно успешно выполнили поставленную задачу, не применяя оружия. Однако во второй половине дня толпа во главе с Жоржем Жаком Дантоном и Камиллом Демуленом вернулась на Марсово поле в еще большем количестве. Демонстранты были настроены более решительно, чем утром, и представляли большую угрозу безопасности. Лафайет вновь попытался разогнать протестантов. В ответ толпа забросала камнями национальную гвардию. После того как безуспешно были сделаны несколько предупредительных выстрелов, национальные гвардейцы открыли огонь прямо по людям. Около пятидесяти человек на Марсовом поле было убито и сотни ранено. «Расстрел на Марсовом поле имел большое политическое значение, – писал А. З. Манфред. – Впервые с начала революции одна часть бывшего третьего сословия выступила с оружием в руках против другой его части. Крупная буржуазия силой оружия пыталась подавить своего недавнего союзника – народ».

После разгона демонстрации на Марсовом поле незамедлительно последовали карательные меры правительства. 18 июля 1791 года Учредительное собрание издало декрет о суровом наказании «мятежников», постановив начать судебное преследование наиболее активных демонстрантов. Как один из самых ярых сторонников Республики и активный участник событий на Марсовом поле, был арестован и брошен в тюрьму и Гильом Брюн. Когда же среди народа распространился слух, что противники революции решили уничтожить пламенного санколюта революции и он находится в смертельной опасности, в дело вмешался Жорж Жак Дантон. Дантон, которого позднее назвали одним из отцов-основателей Первой французской республики, помог добиться освобождения Брюна из заточения. С тех самых пор и началась крепкая дружба Брюна и Дантона, занимавшего пост сопредседателя Клуба кордельеров, а впоследствии ставшего министром юстиции и первым председателем Комитета общественного спасения. Брюн, став одним из самых активных сторонников своего нового друга-соратника, был одним из наиболее влиятельных членов Клуба кордельеров. Известный сначала под именем клуба «Друзей прав человека», этот клуб собирался в предместье Сен-Антуан, в старом монастыре кордельеров (или иначе – францисканцев), отчего и получил свое название. Как уже говорилось, именно кордельеры составили петицию о низвержении короля и возложили ее на Марсовом поле, на Алтарь Отечества, приглашая всех граждан поставить под ней свои подписи.

Когда по всей Франции стали создаваться отряды Парижской национальной гвардии (Gаrde nаtionаle de раris), Гильом Брюн решил «сменить перо на ружье» и без особых раздумий вступил волонтером в ее ряды. Совсем скоро он был произведен в капитаны, а 18 октября 1791 года стал аджюдан-майором 2-го батальона волонтеров департамента Сены и Уазы. Несмотря на это, желание прославиться именно как журналист и литератор не покидало молодого Брюна. Его зажигательные речи по-прежнему производили большое впечатление на охваченную революционными веяниями уличную толпу. Однако, несмотря на это, Брюн считал, что его литературные изыскания никто не воспринимает всерьез. Свои соображения на этот счет он высказывал Жоржу Жаку Дантону, который однажды предложил ему изменить тему и писать больше о войне, тем более что, как все уже понимали, она была не за горами. Совет друга Дантона Гильом Брюн воспрининял вполне серьезно, и вскоре из-под его пера вышел труд, посвященный вопросам военной тактики. «Восхитившись собственным творением, – пишет Р. Ф. Делдерфилд, – он показал его некоей актрисе, которая прочла его без каких-либо комментариев. Когда же автор поинтересовался ее мнением, она ответила довольно жестко: „Ах, Брюн! Если бы сражались перьями, то вы стали бы знаменитым генералом!“» Вряд ли дама предполагала, что ее слова, сказанные в шутку, окажутся пророческими.

Из литераторов в офицеры