Загадки истории. Маршалы и сподвижники Наполеона

Оставаясь республиканцем, Брюн чувствовал себя неловко при первом консуле, не скрывал своего недовольства и Бонапарт. В итоге в начале осени 1802 года Наполеон удалил от себя маршала, назначив его послом в Константинополе, где Брюн пробыл до декабря 1804 года. «Несмотря на поддержку Бонапарта во время событий 18 брюмера, сделавших его властелином Франции, Брюн, тем не менее, не слишком симпатизировал Наполеону. Неизвестно, насколько он участвовал, и участвовал ли в распространении „пасквилей“ против Бонапарта, но последний решил отослать этого „пламенного революционера“ послом в Турцию, подальше от Парижа, благо, война с ней закончилась после эвакуации французских войск из Египта», – пишет об этом Сергей Захаров. Во время коронации Наполеона Брюн прикладывал все усилия, чтобы добиться от турецкого правительства явного формального признания Наполеона императором, но так и не смог этого сделать. Автор мемуаров об истории наполеоновских войн, генерал Генрих Антуан Анри Жомини, писал о нем так: генерал Брюн «имел некоторые достоинства, но он был скорее оратором, нежели воином». Между тем в жизни и этого не слишком обласканного судьбой и Бонапартом полководца наступил момент, когда, казалось, все его заслуги были замечены и получили должное признание – Гильом Брюн удостоился звания маршала Франции. Об этом 19 мая 1804 года провозглашенный императором Наполеон Бонапарт подписал соответствующий декрет, а 2 февраля 1805 года Брюн был награжден Большим Орлом ордена Почетного легиона.

Почему же Брюн, не вызывавший большого доверия императора, да и сам не слишком симпатизировавший Бонапарту, вдруг получил столь высокое звание, став высшим сановником империи? По этому поводу Рональд Делдерфилд пишет: «Страна оживленно обсуждала имена, которые должны были оказаться в списке генералов, удостоенных звания маршала, и некоторые из них с уверенностью предсказать было очень трудно. Массена попадал в список непременно. В его пользу говорила блистательная защита Швейцарии и Генуи. С другой стороны, некоторым офицерам высокого ранга было бы неприятно увидеть имена Брюна, Периньона и осторожничающего старого Монсея рядом с именами таких признанных военачальников, как Ланн и Ожеро. Подоплеку следовало искать в намерениях Наполеона. Он собирался объединить своим списком все общественные направления послереволюционной Франции, и среди первых восемнадцати маршалов можно найти республиканцев, бывших королевских офицеров, быть может, готовых переметнуться на сторону Бурбонов, несложных по своему менталитету, умеренных типа Мортье, искренних патриотов, вроде старика Келлермана, и группу более молодых генералов, которые поднимались по ступеням военной карьеры вместе с Наполеоном и продвижением по службе были обязаны своему таланту, развитому с его помощью». Однако после получения маршальского жезла военная карьера Брюна не была столь насыщенной и блестящей, как у большинства его коллег. Но все же новоиспеченный маршал не лишился высоких должностей. В сентябре 1805 года Брюн был назначен главнокомандующим армией Булонского лагеря, а в середине декабря следующего года стал губернатором ганзейских городов: Бремена, Гамбурга, Любека. С 29 апреля 1807 года Брюн командовал обсервационным корпусом Великой армии. Когда шведский десант, высадившийся с боевых кораблей, начал боевые действия против французов, осаждавших Кольберг, Брюн выступил навстречу противнику. Уже в августе он отбросил шведов в Штральзунд, а через месяц принудил их к капитуляции. Последний оплот шведов в Померании – крепость Штральзунд – пала. Но вместо похвал маршал навлек на себя гнев великого императора. Республиканец по убеждениям, Брюн продолжал беспокоить императора не только своими суждениями. Дело в том, что во время подписания капитуляции маршал совершил дерзкий поступок, вызвавший резкое недовольство Наполеона: ставя подпись под этим документом от имени «Французской республики», Брюн ни словом не упомянул в нем Наполеона, хотя тот являлся главой государства. Это произошло 27 октября 1807 года при встрече со шведским королем в Шлаткове, когда Брюн, как сообщалось, «унизил достоинство представителя великой империи и вовсе не обнаружил той привязанности, которою он был обязан Наполеону» (во французско-шведском договоре Брюн упомянул термин «французская армия» вместо «армия Его Величества Императора и Короля»).