Загадки истории. Маршалы и сподвижники Наполеона

В это время Наполеон готовил главную атаку своих сил против левого крыла и центра англичан. На правом фланге французских позиций он установил батарею из 80 орудий, которая открыла смертоносный огонь по английским войскам. И вот на северо-востоке у Сен-Ламбертского леса появились неясные очертания двигающихся войск. Мнения наполеоновских командиров разделились. Одни утверждали, что это войска Груши, другие придерживались мнения, что это армия Блюхера. Мгновенно все подзорные трубы были обращены в ту сторону. Ясность внес захваченный пленный, который сообщил, что это авангард генерала Блюхера. Только тогда Наполеон, который уже давно с тревогой вглядывался на восток, задавая один и тот же вопрос «Где Груши?», понял, что его маршалу не удалось справиться с поставленной задачей. И наконец-то император отправил ему свой запоздалый приказ. Вот как пишет об этом Стефан Цвейг: «Впервые у императора мелькает догадка, что разбитая прусская армия избежала преследования и идет на соединение с англичанами, а треть его собственной армии без всякой пользы передвигается в пустом пространстве. Тотчас же он пишет Груши записку, приказывая во что бы то ни стало держать связь и помешать вступлению в бой пруссаков».

В то же время около двух часов дня маршал Ней получил от Наполеона приказ начать массированное наступление. Четыре пехотные дивизии д’Эрлона под барабанный бой двинулись в атаку. Нога к ноге, штык к штыку взбирались они по скользким кручам Мон-Сен-Жана, прорываясь сквозь густой огонь английской картечи. В конце концов поредевшие колонны взошли на холм, но тут на них бросилась лава шотландской кавалерии. Шотландские кавалеристы врезались в плотную массу французских дивизий и изрубили часть их состава. Французы отступили. Левое крыло английской армии не могло быть сломлено. Тогда император изменил план и перенес главный удар своих сил на центр и правое крыло англичан. Но в то время, когда корпуса д’Эрлона шли в атаку, Наполеону донесли страшную весть – Блюхер обошел Груши и полным ходом движется к месту сражения. Немедленно против приближавшихся пруссаков было брошено 10 тысяч человек молодой гвардии. Ставка Наполеона была перенесена глубже в тыл расположения французов, чтобы полководец мог держать под контролем обе операции. Император был уверен, что за пруссаками подоспеет Груши и его армия получит такую нужную сейчас поддержку. А еще он считал, что Блюхер не имеет достаточно сил для серьезного сражения, и поэтому все свое внимание обратил на Веллингтона, стараясь разбить его до того, как подойдут прусские полки.

В течение нескольких часов одна за другой следуют яростные атаки французов, но англичане упорно держатся. Стремясь силой вырвать исход битвы, маршал Ней бросает в огонь сразу всю французскую кавалерию. Солдаты Веллингтона заставляют ее отступить под шквалом ядер. На смену поредевшим отрядам драгун Наполеон отправляет свой последний резерв – старую гвардию. И в тот момент, когда сопротивление англичан стало ослабевать, по правому флангу французских войск ударила вышедшая из леса армия Блюхера. Весть о столь мощном подкреплении в стане врага быстро распространилась среди императорских полков, и они начали отступать. О последующих событиях А. Манфред пишет: «Сбитые с толку, деморализованные неожиданным ударом с флангов в момент, когда ожидали поддержку, французские полки дрогнули и откатились. Отступление превратилось в бегство. Кто-то крикнул: „Спасайся, кто может!“ И этот лозунг паники довершил деморализацию войск. Управление боем было потеряно. Армия в беспорядке бежала с поля боя… Разгром был полный».

Так закончилась битва под Ватерлоо. Наполеон очень хорошо понимал, что вместе с поражением в этом генеральном сражении он фактически проиграл и всю войну. Но из своего многолетнего боевого опыта он также вывел правило: поражения – это преддверие побед. Поэтому даже сейчас великий полководец мог бы продолжать борьбу, но, как пишет А. Манфред, «он был уже предан в 1814 году в Париже». Поэтому теперь, по словам историка, его прежде всего интересовало, может ли он рассчитывать на поддержку французского общества сегодня, «на другой день после Ватерлоо». Это выяснилось очень скоро. «Возвращение в Париж, – пишет Манфред, – не сулило ничего хорошего. Как он и ожидал, и палата депутатов, и палата пэров, не задумываясь о завтрашнем дне, потребовали его немедленного отречения».