Загадки истории. Византия

Чтобы подчеркнуть свое исключительное положение в иерархии правителей, император Византии вплоть до ХІІІ в. не заключал с иностранными властителями равноправных договоров, а даровал им определенные права, привилегии, титулы или символы власти. Империя ромеев никогда не вступала в отношения на равноправной с партнерами основе, но всегда считала себя стоящей выше них. Василевс отправлял иноземным правителям не письма, а «распоряжения» и «повеления», не узнавал о смене племенного вождя живущего на границах империи варварского племени, а сам назначал его правителем, жалуя, например, титул архонта. Империя даже не торговала, а милостиво «уделяла» чужеземцам-варварам высококачественные изделия своих ремесленников.

И даже если в действительности Византия оказывалась поверженной необоримой внешней силой противника, то и в этом случае она заворачивала горькую пилюлю поражения в блестящую обертку идеологической пропаганды: империя отсылала дары, а не выплачивала дань, снисходила к нижайшим просьбам (подкрепленным силой оружия настойчивым требованиям), а не пасовала перед силой врага, и уступала, жаловала территории во временное условное управление формально подвластным правителям, а не позорно теряла свои земли, проиграв битву за них.

В этом отношении Ромейская империя очень напоминала императорский Китай, сохранившийся неизменным от древности через средневековье и чуть ли не до современности, или некоторые государства наших дней. Главным было вписать свершившееся событие в выгодную византийцам картину мира, причем не стоит думать, что при этом подданные императора были хоть сколько-нибудь чувствительны к плохо скрытой полуправде и даже откровенной лжи. Обмануть их было нетрудно – они и сами рады были обманываться. Вслед за критиком из знаменитых «Побасенок» Карела Чапека византийцы вполне могли бы высказать следующую максиму: «Зачем мне знать, каков мир? Довольно того, что я знаю, каким он должен быть».

При этом важнейшим аспектом успеха пропаганды среди подданных была искренняя уверенность государя и правительства в абсолютной непогрешимости собственных утверждений и оценок происходящего – они отнюдь не прикидывались, разыгрывая искусный спектакль, рассчитанный на внутренних или внешних зрителей, но сами безоговорочно верили своим словам. И по сей день обращающийся к зрителям с экранов телевизоров политик может на голубом глазу уверенно утверждать вещи, абсолютно и очевидно не соответствующие действительности, и значительная часть зрителей будет искренне ему верить лишь потому, что его слова подтверждают сложившуюся и давно устоявшуюся в их головах картину мира. И пусть она абсолютно лжива, горе тому, кто попытается ее оспорить.

Интересный пример позиционирования византийских императоров на международной арене средневековой Европы сохранил франкский историк рубежа IX–X вв. Ноткер Заика. В своих «Деяниях Карла» он упоминает о том, как находившийся на войне с саксами франкский правитель отправил посла к византийскому василевсу (Ноткер подчеркнуто пренебрежительно называет императора «Константинопольским королем»). Византийский государь «спрашивал, спокойно ли государство его сына, Карла, или оно подвергается нападениям соседних народов. Когда старший из посольства отвечал, что оно вообще наслаждается миром и только один народ, по имени саксы, беспокоит границы франков частыми грабежами, тогда император, погрязший в праздности и неспособный к войне, отвечал: “О, к чему мой сын так много трудится для борьбы с ничтожным неприятелем, без имени и силы?! Я дарю тебе этот народ со всем, что ему принадлежит”. Посланник, по возвращении домой, рассказал все воинственному Карлу, и он, усмехнувшись, заметил: “Король оказал бы тебе лучшую услугу, если бы он тебе подарил по крайней мере полотняные штаны на такую дальнюю дорогу”».

Приведенный рассказ ярко показывает разрыв между византийским видением мира и реальным положением дел: язвительная насмешка Карла Великого была вызвана тем, что император мог смело, но абсолютно безответственно даровать ему племена саксов на словах и даже на пергаменте, но в действительности сами саксы об этом не знали, ибо василевсу никоим образом не подчинялись и покорить их можно было лишь с помощью военной силы. Однако при этом сами византийцы, прекрасно осознавая несоответствие мира их идеальным представлениям, продолжали упорно сохранять хорошую мину при плохой игре. Вполне в соответствии с пожеланиями Козьмы Пруткова: видя на клетке со слоном надпись «буйвол», они верили не своим глазам, а надписи.