Загадочная пленница Карибов

— Ты думаешь? — Челюсть с головы до ног смерил взглядом парнишку, которого когда-то приказал выбросить за борт.

Парень здорово вымахал. На его ребрах не было и с полдюйма жиру, вроде бы и не слишком изменился с виду, но стал шире в плечах, много шире. И в его лице не было ни тени страха, одна самоуверенность. Этого прежде тоже не было… Да, работа рыбака у побережья Гаваны пошла парню на пользу… Челюсти пришла в голову мысль:

— Блаббер рассказывал мне, что ты ходил с рыбаками в море, это так?

— Да, — соврал Хьюитт, не моргнув глазом.

— А сколько времени прошло с тех пор, как ты попал в кораблекрушение?

— Откуда мне знать? Точно не скажу, я ведь был без сознания, когда меня прибило к берегу. — Хьюитт ни на мгновение не терял бдительности. — Может, с дюжину дней, а может, и больше.

— С дюжину? — Пират задумался. — Мне вот что интересно, груженые галеоны уже идут в Бахиа-де-Матансас? Ты не видел их неподалеку от Гаваны?

— Нет, Челюсть, — честно ответил Хьюитт.

— Тогда будем крейсировать здесь и дальше. Но ежели наша охота затянется, — пират неожиданно перешел на другую тему, которая казалась ему не менее важной, — высадим обоих заложников на Элбоу-Кей или на какой-нибудь другой коралловый риф. В любом случае, там, где их не найдут до турецкой Пасхи.

— Я бы на твоем месте заставил их работать, — неожиданно заявил Хьюитт. — В карцере от них никакого проку.

— Что ты говоришь, лорда и ученого заставить работать? — В глазах предводителя зажегся огонек, нижняя челюсть выпятилась вперед. — Ха-ха, хорошая мысль!.. Нет, не пойдет. Маленький всезнайка-крючкотвор, конечно, безобиден — это сразу видно по его незахлопывающемуся хлебалу, а вот белобрысый юнец может быть опасен. — Челюсть снова вспомнил о его фехтовальном искусстве. И рад бы забыть, да раны не давали. — Нет, пусть остаются там, где сидят.

Хьюитт проглотил ком в горле, а потом снова ринулся в атаку:

— И все-таки ты должен выпускать их на палубу. Там, внизу, их сожрут крысы, а за полудохлых заложников не получишь никаких денег!

Глаза Челюсти сузились:

— А ну-ка скажи, мистер Большая Голова, а тебе-то какое дело до тех умников внизу? Ведешь себя так, будто породнился с ними!

Хьюитту потребовалась вся его выдержка, чтобы не отвести глаз.

— Ты так же хорошо знаешь, Челюсть, что я бедный сукин сын, и этого никто не изменит. В нищете рожден — в нищете и умру, как говорят у нас дома. И только ты дал мне шанс.

— Ты это о чем?

— Как о чем? Если ты принял меня обратно, значит, я имею право на долю. И если ты за этих двоих… э-э… умников… выбьешь выкуп, то и мне кое-что перепадет. Поэтому у меня есть свой интерес, чтобы эти двое там не издохли.

Челюсть присвистнул, а в его голосе появилось нечто похожее на уважение:

— А ты здорово изменился, Хьюитт. И сообразительным стал, дальше некуда. Немногим на борту я сказал бы это. — Он бросил презрительный взгляд в сторону Джима и Тома, которые во время всего разговора не прекращали стучать молотками. — Так и быть, принят! Получишь полагающуюся тебе долю.

— Спасибо, Челюсть.

— Да ладно. Пойду сосну. Позови Типпера, пусть держит тот же курс и не прозевает галеон с грузом. Если поймаю кого, кто сачкует, самолично поджарю ему яйца! Все понял?

— Да, Челюсть!

Капитан и предводитель пиратов отправился на боковую.

Типпер, Блаббер и кое-кто еще возлежали в кубрике под баком и бросали кости. Был вечер. День выдался жарким, слишком жарким для середины мая. Час за часом солнце безжалостно палило с безоблачного неба, а ветерок лишь легким дуновением пролетал над «Тормент». Челюсть неустанно крейсировал в надежде встретить галеоны с сокровищами, потому что со дня на день, да что там, с часу на час, могла показаться армада — караван, который собирался из грузовых судов и военных кораблей и был настолько велик, что всегда парочка парусников отбивалась от конвоя. Именно такие одиночные суда и становились добычей пиратов.

Если армада не соберется в ближайшее время, потом ей будут угрожать первые ураганы, о которых старые морские волки говорят: в мае — едва ли, в июне и июле — изредка, а вот в августе, сентябре и октябре — люто. Ураган — самое опасное, что может встретиться на пути армады, потому что тяжелые, до фальшборта груженные парусники становились игрушкой волн, захлестывавших палубу, они с трудом могли лавировать и слишком часто разбивались о рифы у побережья Флориды, если, конечно, до того не шли ко дну с живым и мертвым грузом.

Но в тот вечер ничего такого не предвиделось. Пираты потели, как взмыленные лошади, глушили вино и были раздражены. Типпер казался единственным, кто был доволен жизнью. Он выиграл у одного из своих собутыльников, беззубого малого с повязкой на глазу, сундук.

— Не дрейфь, Флетчер! Что поделаешь, против моей удачи ничего не поможет! — Типпер отер свою всклокоченную, облитую вином бороду и опрокинул еще кружку.

— Заткни пасть! — Флетчер, на котором, как и на всех остальных были только панталоны по колено, обнажил одну ягодицу и выпустил газы. — Знаю, что ты всех нас обделываешь, только не знаю как.