Заглянуть в пустоту

– Або в іншу, – добавил длинный и громко заржал.

После небольшого таймаута дождь стоял стеной. Разбиваясь о землю, он превращался в пар-туман и медленно расползался в пространстве. Войт сел в машину и включил дворники на всю мощность. Затем посмотрел на часы, стрелки которых приближались к шести часам вечера, и решил отложить визит в Мерло под номером два до «лучших времён», в душе надеясь, что таковые наступят уже завтра.

Если ты беседуешь с Богом – это молитва, а если Бог с тобой – шизофрения

Татьяна Анатольевна Гарькава забежала в прихожую, держа объёмную сумку-портфель над собой.

– Надо же, льёт, как из ведра! – она тряхнула головой, прогоняя серебристые капли воды, и посмотрела на своё отражение в зеркале. – Вся мокрая! Так это я только метров десять от машины пробежала.

– Татьяна Анатольевна, – почти шёпотом позвала девочка-практикантка, вставая из-за стола и подходя ближе к начальнице, – там эта пришла, Виктория Януш…

– Она в кабинете? – рука женщины замерла на секунду, выпустив из пальцев зажатые локоны волос. – Я же тебя просила без меня клиентов в кабинет не пускать.

– Да, я помню! – всхлипнула помощница, – но она такая, такая непробиваемая! Вы же сами знаете…

– Да, – выдохнула психолог. – Ладно, Леночка, ничего страшного. Что у нас на сегодня?

– Намечено трое, но Павленко предупредил, что на этой неделе прийти не сможет, просил расписать ему приёмы на следующий месяц. А ещё звонила Мари, то есть ваша мама, – спохватилась девушка и смутилась, – просила вам напомнить о завтрашнем походе в театр и…

– И? – женщина выжидающе смотрела на помощницу.

– И сказала, что не хочет слышать никаких отговорок… Видимо, все мамы одинаковы в своём рвении устраивать жизнь детей, – заключила серьёзно Лена и почти «по-старчески» покачала головой.

– Может быть, – жест и заунывный тон девушки рассмешили Татьяну Анатольевну, но она поспешила успокоить её. – Это совсем не плохо, когда кто-то о тебе думает и заботится. Принимай это как должное, но не забывай о себе. Ладно… Если Павленко сегодня не будет, тогда мы можем поработать над твоей дипломной работой. Я же обещала Валентине Дмитриевне. А она обеспокоена не на шутку.

– Вот видите?! Мама всё вечно преувеличивает! – махнула рукой Лена. – Всё у меня нормально, я со всем справляюсь.

– Ну, и хорошо, но поработать не будет лишним, и тут мама права, – бросила на ходу психолог и скрылась за дубовой дверью.

В кабинете было темно. Тусклый голубой свет вливался в комнату, очерчивая силуэт женщины, стоящей у окна. Татьяна Анатольевна поздоровалась и хотела включить лампу, но глубокий женский голос попросил:

– Не нужно. Давайте сегодня поговорим в потёмках. Мне всегда нравились сумерки. В них есть что-то магическое, необыкновенное. Вы не находите?

– Небольшая временная пропасть: день уже завершился, а ночь ещё не началась, – медленно сказала психолог, пытаясь настроиться на волну клиента.

– Да… И это возбуждает…

– Вы это чувствуете? – осторожно спросила Татьяна Анатольевна.

– Чувствую… – в голос клиентки просочилась не то ирония, не то грусть. – Меня всегда возбуждают неопределённые вещи, на которых нет штампов, которые не подвержены большому вниманию… О них не думают, их выпускают из виду. Всех интересует, чем ты занималась днём. Или ночью. Но никто не спросит о сумерках. Получается, что это время вседозволенности? Разве это не прекрасно? – силуэт дёрнулся – и женщина повернулась к психологу лицом. На вид ей было лет 35–40. Ухоженная, с безупречным макияжем, маскирующим не совсем правильные крупные черты лица и скрывающим эмоции. Длинные тёмно-каштановые волосы были собраны на затылке в тугой хвост, придавая деловой строгости образу.

– Зависит от того, под каким углом зрения смотреть, – сказала психолог, пытаясь понять, к чему клонит клиентка.

– Под каким ни смотри, – губы женщины еле заметно улыбнулись, но лицо осталось неизменно спокойным. – Когда я одна ездила отдыхать, бывший муж меня спрашивал, изменяла ли я ему на курорте. И я ему честно отвечала, что нет. Но ведь была ещё дорога – самолёт, корабль… Нужно же было добраться до места отдыха. Но их никто не учитывает. Это транзит. – Она снова отвернулась к окну. – Короткий, мимолётный, ни к чему не обязывающий… А ведь именно поэтому он так интересен. Мы бегаем, суетимся, выстраиваем долгоиграющие стереотипы, а в конце концов с упоением вспоминаем только вот такие транзиты.

– Виктория Сергеевна, я вижу, сегодня Вы подвержены меланхолии. Вас что-то тревожит и, как мне кажется, это не та проблема, которая привела Вас сюда ранее. Вы хотите поговорить об этом?

В воздухе повисла неуютная пауза. Она разбавлялась барабанной дробью дождя, возводя уныние в превосходную степень. Татьяна Анатольевна присела в глубокое кресло и стала ждать, когда Януш соберётся с мыслями. Голос последней ей показался глуше, чем прежде, он вибрировал дрожью на окончаниях слов:

– Почти четыре месяца назад умерла моя подруга. Наверное, можно было бы сказать, лучшая.

– Мне очень жаль…