Заговор адмирала

— Нет, — ответил Отто, помолчав. — По счастью, задача арестовывать и расстреливать досталась не мне. Я решаю политические задачи. Кого надо арестовать и расстрелять, это будет решать новый наместник фюрера в Венгрии Вейзенмайер. Он для этого сюда и поставлен, чтобы проводить репрессии. Но, предполагая, что ты сюда приехала не только по медицинским делам, а наверняка и для того, чтобы защитить своих друзей — то есть друзей нашего общего шефа, доверившихся ему, — я даже рад, что мои полномочия ограничены. Я не завидую Вейзенмайеру, который столкнется с тобой, исполняя решения Кальтенбруннера. Он ещё узнает, что значит вертеться на сковородке между рейхсфюрером и его заместителем, когда тебя изрядно поджаривают с обеих сторон. А тебя он ещё не знает. Ты крепкий орешек. С тобой не сладит и Кальтенбруннер — не то, что его ставленник. Есть у тебя полномочия или нет полномочий, ты всё равно своего добьешься. Кальтенбруннер хотел, чтобы я тоже принял участие в арестах, но я отказался. Я голову в эту петлю совать не буду. Я тебя знаю. Лучше я постою в стороне и посмотрю, как он будет со всем этим справляться.

Скорцени приблизился, пристально всматриваясь в собеседницу, и продолжал:

— Кроме того, если я окажусь внутри процесса, мне будет трудно влиять на решения Кальтенбруннера, когда он начнет копать всю эту историю и собирать компромат на Шелленберга, чтобы в обход Гиммлера доложить фюреру о предательстве внутри Управления. О! Я бы с удовольствием подсказал Кальтенбруннеру, где копать, — он помолчал, всё так же глядя на Маренн, которая тоже молчала. — Однако есть одно обстоятельство, из-за которого я не буду помогать Кальтенбруннеру. Это обстоятельство — твоё участие в деле. Не могу же я позволить, чтобы Кальтенбруннер сместил Шелленберга, отправив его под арест, и при этом ещё подписал приказ об аресте для тебя и Джилл. Это слишком большая жертва, которую я не могу принести даже фюреру, и поэтому предпочёл отойти в сторону. И уверен, что без меня Кальтенбруннер не справится. А Вальтер — хитрец. Он знает, как я к тебе отношусь. Потому и прикрылся тобой и снова оказался неуязвим. Благодаря своей хитрости наш шеф останется пока на месте — только потому, что я не хочу потерять тебя, Мари, несмотря на все твои обвинения и подозрения на мой счет.

Правнучка императрицы Зизи еле заметно повела бровью, не принимая упрёка в свой адрес. Маренн считала, что все её обвинения и подозрения оправданны и обоснованны.

Отто тоже видел, что ему не верят, и произнёс с горькой усмешкой:

— Я тебя люблю. Я не Франц Иосиф, но я бы сказал, как он: «Вы даже не представляете, как я люблю эту женщину». И так же, как он, я перед смертью твердил бы дорогое имя, хотя умирать пока не собираюсь. Впрочем, я человек военный и случиться это со мной может в любой момент.

Ни на что особо не рассчитывая, Скорцени наклонился к Маренн и прикоснулся губами к её губам. Она ответила на поцелуй, обняв его за шею рукой. На мгновение отстранившись, он сказал негромко:

— Ты изменяешь мне с Вальтером. Я знаю. Я сумасшедше тебя ревную. И я бы ни мгновения не думал, чтобы покончить с ним — такую ненависть я к нему испытываю. Но как мне отказаться от тебя? Это невозможно. Я должен быть в секретном лагере, под Будапештом, но нарушил приказ. Я здесь, где ты. Я здесь, чтобы оградить тебя и чтобы с тобой ничего не случилось. Как мальчишка, — Отто помолчал, глядя ей в глаза, — я тебя люблю, Мари. С этим ничего нельзя сделать. Даже если ты меня не любишь. Не любишь так, как мне хотелось бы. Так же как и Зизи, — он взглянул на портрет императрицы. — Никогда не думал, что мне достанется судьба Франца Иосифа, его мука. Обладать, не обладая. Вроде бы ты и со мной, но сама по себе. Сама себе хозяйка. Всё время ускользаешь.

* * *

Телефон на золотом столике прозвонил два раза и перестал. Маренн открыла глаза. Бледно-желтый свет ночника на бронзовой подставке тускло освещал большое овальное зеркало с витиеватой рамой и императрицу Зизи в зеленом охотничьем костюме. Небо за окном просветлело, падал крупный снег.

Отдернув тюлевый полог, Маренн взглянула на часы, стоящие на камине, — был шестой час утра. «Насколько я помню, императрица Зизи всегда вставала в это время, чтобы совершить утреннюю верховую прогулку по ещё спящей Вене, — подумала Маренн, снова откинувшись на белоснежную атласную подушку. — Правда, её пробуждение встречал целый сонм придворных, и у каждого была своя миссия. Кто-то подносил пеньюар, кто-то — тапочки, кто-то — расческу. Очень почетные обязанности, за которые боролись самые знатные фамилии империи. Слава богу, меня никто не встречает. Так намного спокойнее. Интересно, если бы план Вальтера и в самом деле удался, мне бы пришлось выполнять весь этот ритуал? Или можно было бы завести новый, попроще? Во всяком случае, для того, чтобы никто не был посвящен в подробности личной жизни. Или для королев это невозможно? Как я отвыкла от этого! Да, собственно, никогда и не привыкала».