Заговор генералов

А когда с ее помощью он бурно освободился от напряжения и поднялся, чтобы стать под душ, мелькнула мысль, что неплохо бы свести эту деваху со Стаськой, сыном. Она б его маленько укротила, утихомирила, а то эта Чуланиха, поди, держит парня на голодном пайке. И сама-то – ни кожи ни рожи, а туда же – любовь, вишь ты, у них! Да какая там любовь, коли они неделями не видятся и вовсе от того не страдают, не переживают? Смурные они все какие-то, эти молодые. Да вот хоть он, пожилой, в общем, человек, а при виде хорошей бабы – о-го-го! Как конь боевой! Чтоб мужик здоров был, ему и баба сытая нужна, только у нее чего-нибудь там… заершится – на! Она довольна, и у него дела идут на лад. Только так. А вот об этой Зинке стоит подумать, стоит… Ишь как глядит!

– Знаешь, о чем я сейчас подумал, Зинаида? – сказал он, подходя и садясь рядом с ней на лавку. – А подумал я о том, как мы твою жизнь устроим. Ну-ка, расскажи о себе, а я послушаю… И главное, ничего не бойся, никто тебя не обидит, я обещаю…

Воробьев заканчивал обед, когда в комнату вошел Хозяин. Постоял у стола, отломил корочку черного хлеба, макнул в солонку и стал медленно, задумчиво жевать. Потом сел напротив. Капитан под его взглядом мгновенно потерял аппетит.

– Да ты ешь, ешь, – буркнул Хозяин. – Наедайся, работничек… Худо дело-то!

Капитан так и замер.

– Не с тобой, – махнул ладонью Павел Антонович, – с напарником твоим. Не успели мы, зевнули. Кто ж знал, что менты скорее окажутся! Взяли его и, похоже, раскрутили. Отворил он пасть свою поганую. Вот я и думаю, кабы не обещал генералу-то нашему отправить тебя в его команду, велел бы немедленно меры принять. Да-а… Однако пообещал, вот теперь и думай, кому поручить… Чего он знает-то?

– Серый, Павел Антонович, ничего толком и рассказать-то не может. Я ему никогда ни о чем не говорил, про вас, упаси Бог, даже и во сне не поминал. Приказы ему я отдавал, с меня, стало быть, и спрос. Деньги тоже от меня шли.

– Ты, выходит, благодетель? – хмуро хмыкнул Хозяин.

– Как вы велели. Ничего лишнего.

– Это хоть усвоил…

– Павел Антонович, извините, может, я не то спрашиваю, только вы поймите, а вам от всей души, как говорится… Куда мне ехать-то? И потом, как быть с домом? У меня ж при себе ничего, ни вещей, ни… Одни документы да «макаров» казенный.

– Вот пушку и оставь, а все остальное тебе теперь лишнее. Как гиря на яйца, понял, милок? А поедешь ты к нашему общему знакомому. Есть у него такое место, Воробьи называется, это по Рязанке и – вперед. И в той деревне, хотя она совсем и не деревня, а целый городок, сидят ребята вроде тебя. Команды ждут. А пока учатся, науки постигают. Вот и все, что тебе знать надобно. Остальное – лишнее, уже сказали. Баб там мало, – ухмыльнулся холодно Хозяин. – Ну тебе по этой части повезло. Знаю, ты последние сутки так старался, что должно надолго хватить. Потерпишь, голубь.

– А выйти оттуда, в Москву съездить… С квартирой-то как быть?

– Выйти оттудова можно, друг ты мой, только по приказу или же ногами вперед. А за квартиру свою не беспокойся, там хороший человек станет жить. Ну, барахлишко твое, само собой, выкинет, а так все будет в порядке, не беспокойся.

Вот теперь он влип окончательно. И навсегда. И силы такой больше нет, чтоб что-то изменить. Повесил нос капитан.

– Чего не рад? – продолжал иезуитскую беседу Хозяин. – Я думал, благодарить кинешься, что тебя от смерти спасли, дело хорошее в руки дают! А он – гляди-ка, и не рад! Что, может, переиграем, пока не поздно? И выдадим мы тебя ментам, корешам твоим бывшим? Там у них постановление на арест тебя лежит-дожидается. Только ж мы рисковать уже не можем. Один – вляпался в дерьмо, продал. Убирать надо. А другого – по закону: кинем на бригаду, ребятки тебе дупло прочистят, а потом понесут тебя, козла позорного, и прямо у ворот Петровки, 38, положат, как положили недавно вора в законе Наума. Слыхал? Этого желаешь?

– Да что вы, Павел Антонович! – до смерти перепугался Воробьев. Он видел, что Хозяин шутить не намерен, а ведь действительно даст команду своим пидорам, а те и насмерть заделают. – Я ж разве против чего?! Я – за. Просто еще не… сориентировался.

– Ну так давай живей думай, голубь ты мой. Есть еще какие вопросы ко мне, да я пойду. А тебя сейчас повезут. Прощай, значит, воробушек…

– Павел Антонович, я…

– Ну чего еще?

– Я про Зину хотел… – и тут же замолк, словно язык себе прикусил: ляпнешь еще, что девка, похоже, понесла от него, так неизвестно, чем обернется…