Заговор генералов

Где держать оборону? На площади войска были как на ладони. К тому же пехотные подразделения как-то странно таяли прямо на глазах — солдаты по одному, по двое, а потом и группками растворялись в наступающих сумерках. «Куда?» — «До ветру!..» Ищи ветра…

Офицеры, сбившись у Александровского столпа, обсуждали, что делать. Переходить в атаку против массы, окружившей небольшое пространство и оставившей им лишь здание градоначальства на углу Гороховой, Адмиралтейство, Зимний дворец и Петропавловскую крепость на противоположном берегу Невы, за Троицким мостом?.. Абсурдно. Кто-то предложил пробиваться в Царское Село и там ожидать подхода с фронта верных войск. Хабалов представил решетку питерских улиц, забитых черной массой. Понял, что на первых же кварталах растеряет и этих солдат, останется один на один с толпой.

— Нет, решительно нет!

Кто-то из молодых, свитских, предложил занять оборону в Зимнем и погибнуть под императорским штандартом. Но такое предложение остальных не прельстило. С военной точки зрения наиболее разумно было расположиться в Адмиралтействе. По своему месторасположению оно давало возможность вести обстрел трех улиц — Невского проспекта, Гороховой и Вознесенского проезда. Это были подступы от трех вокзалов. Из здания Адмиралтейства простреливались и площади.

К офицерам подъехал великий князь Михаил, брат царя.

— Зимний занимать войсками не следует, — сказал он. Великий князь был озабочен тем, чтобы нижние чины не повредили сапожищами инкрустированные полы в залах.

Пехотинцы и спешившиеся кавалеристы заполнили коридоры Адмиралтейства. На верхнем этаже, у окон, установили пулеметы, в воротах — орудия. Во внутренних дворах расположились артиллерийские запряжки и были устроены коновязи.

В здании Адмиралтейства имелась типография. Хабалов составил текст нового объявления:

«По Высочайшему Повелению г. Петроград с 27 сего февраля объявляется на осадном положении».

Объявление напечатали. Хватились — нет клея. Пришлось снарядить солдат, чтобы они разбросали листки по ближним улицам. Посланные для выполнения задания не вернулись. Чем ближе к вечеру, тем становилось все меньше и меньше защитников последней цитадели, хотя ни с той, ни с другой стороны в районе Дворцовой площади не было ни единого выстрела. Оставшиеся без обеда и в перспективе — без ужина, несколько подразделений построились и организованно, держа равнение, промаршировали и сторону своих казарм.

— После ужина прибудем назад.

Хабалов не строил надежд. Подсчитал наличный состав: пять рот, две батареи, пулеметчики да городовые и жандармы. Не более двух тысяч штыков. У многих в подсумках нет патронов.

Нет, такими силами не то что вести обстрел улиц — не защитить и Адмиралтейства. Может, перебраться в Петропавловку?

Комендант крепости ответил по телефону: пробиться можно лишь с боем перед крепостью, на Троицкой площади, заняли позиции повстанцы с бронеавтомобилями и пушками. На мосту — баррикады.

Главнокомандующий войсками столичного округа обреченно глядел из окна кабинета на пустынную Дворцовую площадь. За ней в темноте вспыхивали багровые отблески. Костры на улицах. Как разверстые огнедышащие пасти стоглавого чудища, в нетерпении скребущего когтями камень мостовых перед последним прыжком…

4

Телеграмма Родзянки поступила в Ставку в час после полудня. Начальник штаба генерал Алексеев тотчас, нарушив предобеденный отдых царя, доложил о ней.

Крик отчаяния, вырвавшийся из самого сердца Михаила Владимировича, не произвел впечатления на Николая.

— Этот хитрый Родзянко хочет меня запугать, чтобы я уступил, — сказал он. — Ничего у него не получится.

Непреклонность Николая была подкреплена депешей, поступившей следом за родзянковской телеграммой, от Беляева. Энергичный, схватывавший на лету высочайшие желания, военный министр с полной определенностью уведомлял, что волнения, начавшиеся с утра двадцать седьмого февраля в некоторых частях, успешно подавляются и вскорости спокойствие будет полностью восстановлено.

Все же генерал Алексеев осторожно посоветовал царю предпринять кое-какие меры.

— Какие же? — без интереса полюбопытствовал Николай. Хотя, впрочем, образумить столичных смутьянов надлежало. И построже.

— Нескольких полков с Северного и Западного фронтов, а также Георгиевского батальона отсюда, из Ставки, будет вполне достаточно, перечислил начальник штаба.

— Под чьим командованием направить нам карательную экспедицию? — явно оживился император.

— Вполне подходящая кандидатура, ваше величество, генерал-адъютант Николай Иудович Иванов.