Читаем Заговор русской принцессы полностью

Игумен Сильвестр Медведев принадлежал к ближнему кругу царевны Софьи и предан ей был до самозабвения. В повзрослевшем Петре он видел угрозу ее царствованию. А когда самодержец однажды устроил маскарад, нарядившись в рясу, то набожный Медведев возненавидел его люто. Укорил он было Петра за богохульство, а тот только рожки состроил.

— Отступать нам некуда, князь, — решительно напомнил Медведев. — Из Швеции прибыла графиня Корф. Все получилось именно так, как мы и планировали. Кажется, она Петру понравилась.

— Уже наслышан, она побывала в Преображенском приказе.

— А иначе нельзя. Этот плут Ромодановский обязательно бы догадался! Нюх у него на такие вещи. Настоящая ищейка.

Между бровей князя Голицына образовалась неровная складка.

— Послушай, Сильвестр, а не богохульное ли это дело?

Заданный вопрос Медведев воспринял серьезно. Насколько его знал князь — для игумена не существовало второстепенных вещей. Подумал малость, напрягая чело, и твердо отвечал:

— А с антихристом любые средства хороши. Главное — его с престола сокрушить.

— Софья знает?

— Я только что переговорил с ней.

В лютый мороз и в невыносимую теплынь Сильвестр Медведев носил аскетическое рубище, под которым пряталась грубая власяница; единственное, что отличало его от прочих чернецов, так это небольшая панагия, украшенная самоцветами.

— Будь тверд. Теперь многое от тебя зависит.

— Все во власти бога, — сдержанно напомнил князь.

Губы Медведева расползлись в хитроватой улыбке:

— Так-то, оно конечно, так… Только на бога надейся, да сам не плошай. И еще вот что. Чувствую, жареным потягивает, — брезгливо поморщился аскет. — Ты бы поостерегся божьего гнева, князь. Как-никак, постный день.

И, не прощаясь, потопал по длинному коридору в обратную дорогу.

Глава 7 НЕЗАДАВШИЙСЯ ДЕНЬ

День у Петра Алексеевича не заладился с самого утра. Перед рассветом его разбудил приблудный пес, забравшийся во дворец, и, видно, от душевной тоски устроил немилосердный лай под царской опочивальней. Ворочаясь и проклиная шельмеца, Петр Алексеевич некоторое время надеялся, что псина все-таки замолкнет — один раз, жалобно поскуливая, она куда-то убралась, но через некоторое время вновь возвратилась к облюбованному месту, чтобы будоражить тишину.

Три дюжины потешных солдат, стоявших в карауле и охранявших сон самодержца, все оставшееся до рассвета время отлавливали приблудную псину, но та всякий раз проворно удирала, поддразнивая стражу остервенелым лаем, а когда собака все-таки была оттеснена на Истопный двор и загнана под поленницу дров, малость отдохнули. Но даже оттуда псина продолжала облаивать стражей. Поленницу разобрали, но с Истопного двора собака перебралась в яблоневый сад и принялась гавкать пуще прежнего.

Промаявшись два часа кряду и окончательно уверовав в то, что сон безвозвратно утерян, Петр Алексеевич, вооружившись дубиной, лично захотел наказать пса. Вместе с ватагой разъяренных солдат царь гонялся за животным по двору, немилосердно матеря все собачье племя. И уже когда пес был вытеснен со двора и загнан в самый угол забора, — он вдруг неожиданно отыскал проем и, громко лая, умчался по улице.

Скопленный гнев Петр Алексеевич обрушил на ротозеев солдат и, бегая за ними по двору, лупил их с такой яростью, что вконец изломал дубину.

В палаты Петр Алексеевич вернулся огорченный. Повалялся малость в постели, затем, набросив на плечи свой любимый короткий халат, бестолково побродил по комнатам, после чего пожелал кофе. Но пить не стал, отхлебнул самую малость и оставил на столе остывать.

Ближе к обеду случился пожар в Замоскворечье — полыхал купеческий дом. Но самодержец, к своему большому огорчению, успел только к самому пепелищу, когда от хоромин остались только головешки — удовольствия не получил, лишь перемазался сажей да оборвал новый кафтан.

Повелев запрячь одноколку, Петр Алексеевич поехал в Немецкую слободу к дому Луизы, но барышня, впустив его в дом, разрешила только хлопнуть себя по заду да неловко чмокнуть в щеку (как спаситель, Петр Алексеевич вправе был рассчитывать на благосклонность).

Потоптался царь у порога, потрогал Луизу за бока, в надежде заполучить нечто большее и, не добившись желаемого, укатил восвояси.

Выезжая на одноколке со двора, царь налетел колесом в яму, при этом до крови тюкнувшись лбом об оглобли. Залечивать разодравшийся лоб самодержец направился во дворец, где мамки с причитаниями, обвиняя нескончаемые баталии, наложили государю повязку. Кровоточить перестало только к вечеру. Сняв повязку, Петр Алексеевич направился ко двору Лефорта.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже