Заговоры и борьба за власть. От Ленина до Хрущева

Осужденный на 10-летнее заключение, Рютин активно занимался самообразованием и не изменил своих взглядов. Об этом можно судить по его письмам жене, где имеются на этот счет косвенные, но вполне определенные намеки; к примеру, он писал о Кромвеле – двуликом Янусе: революционере и контрреволюционере, убийце короля и тиране.

Правда, в письме Председателю ЦИК СССР от 4 ноября 1936 года он утверждал, что «от своих взглядов, изложенных в «документах», я уже четыре года тому отказался… От всякой политической деятельности навсегда отказался… Статьи Уголовного кодекса, по которым я был осужден, обнимали и обнимают, несомненно, всю совокупность совершенных мною преступных деяний и моих преступных взглядов…» Однако следует учесть, что в этот момент он вынужден был бороться за свою жизнь, ибо его дело пересмотрели, выдвинув обвинение в терроризме (расстрельная статья). Поэтому он подчеркнул: «Я заранее заявляю, что я не буду просить даже о помиловании, ибо я не могу каяться и просить прощения или какого-либо смягчения наказания за то, чего я не делал и в чем я абсолютно неповинен».

10 января 1937 года на вопрос председателя суда Ульриха: «Признает ли подсудимый себя виновным?» Рютин отказался отвечать и в тот же день был расстрелян. Кстати, еще на первом его процессе коллегия ОГПУ приговорила его к высшей мере. Есть версия, что тогда Киров возражал против столь сурового приговора, его поддержали Орджоникидзе и Куйбышев, а Молотов и Каганович воздержались. Но с той поры, как известно, ситуация в корне изменилась, в особенности после убийства Кирова. Свирепствовала «ежовщина», и отношение даже к бывшим оппозиционерам было самое беспощадное.

А в начале 30-х годов обстоятельства складывались так, что трудно было предугадать, чем все может завершиться: полным поражением или окончательной победой Сталина и его сподвижников. Усиливалась конфронтация с белогвардейской эмиграцией.

«Левые» продолжали считать XV съезд ВКП(б) (декабрь 1927-го), исключивший их лидеров из партии, «мелкобуржуазным переворотом», поправшим внутрипартийные нормы. В связи с этим Троцкий создал заграничный центр левой оппозиции, который поддерживал связи со своими сторонниками в СССР.

Неудачи насильственной коллективизации и трудности индустриализации активизировали оппозиционеров. Фронт внутрипартийной борьбы расширялся. Постепенно два основных крыла оппозиции сознательно или невольно объединяли свои усилия в борьбе против сталинской генеральной линии. Шла острая внутрипартийная борьба между сторонниками и противниками Сталина. Среди тех и других были свои герои и подлецы, свои мученики и проходимцы. И эта борьба все более ожесточалась.

Это не была борьба за власть над страной и народом. Это была борьба за страну и народ, за путь дальнейшего развития, за сохранение государства в данный момент – под угрозой новой гражданской войны – и в ближайшем будущем, при постоянной угрозе военного вторжения извне.

Была ли реальная альтернатива сталинскому курсу?

«Критика прошлого… – писал проницательный русский мыслитель В.В. Кожинов… – строго говоря, совершенно бесплодное дело. Ибо критиковать следует то, что еще можно исправить, а прошлое исправить уже никак нельзя. Его надо не критиковать, а понимать в его подлинной сущности и смысле».

Вот и наша задача в данной работе – не критика или оправдание, а стремление понять прошлое нашей Родины в один из ее наиболее героических и трагических периодов (что обычно совмещается в истории). Хотя встает и другая задача: исправление прошлого, если оно преподносится извращенно, лживо или односторонне. К сожалению, в наше смутное время слишком многие обуржуазившиеся идеологи стремятся опошлить героизм советского народа.

Прежде всего согласимся с мнением В.В. Кожинова: «Сталинизм смог восторжествовать потому, что в стране имелись сотни тысяч или даже миллионы абсолютно искренних, абсолютно убежденных в своей правоте «сталинистов». Конечно, как это и всегда бывает, имелись и заведомые приспособленцы, карьеристы, дельцы, которые думали только о собственной выгоде и, скажем, участвовали в различного рода репрессивных акциях не потому, что были убеждены в их необходимости и – для искренних сталинистов дело обстояло именно так! – высокой целесообразности (ведь речь шла о создании совершенного общества!), а ради того, чтобы выслужиться или, в лучшем случае, чтобы обезопасить самих себя, хотя это нередко и не помогало…

Но будем последовательными и признаем, что приспособленцы возможны лишь потому и тогда, когда есть к чему приспосабливаться. И неизмеримо важнее проблема, так сказать, истинных сталинистов, нежели тех, кто в низменных, корыстных целях «притворялся» идейным сталинистом».

Надо признать, что, наряду с определенным (немалым) числом оппозиционеров, в ВКП(б) и вообще в стране имелось еще больше искренних сталинистов, которые верили своему вождю. Что могло произойти, если бы оппозиция добилась свержения этого «кумира»?