Захватывающий XVIII век. Революционеры, авантюристы, развратники и пуритане. Эпоха, навсегда изменившая мир

Калонн понимал, что король не может сам ввести новые налоги, что сначала придется провести законопроект через парламент. Чтобы этого избежать, Людовик XVI и Калонн попытались сдуть пыль с Собрания нотаблей – совещательного органа, который последний раз собирался в 1626 году. Калонн лично выбрал 144 его члена. Семь princes de sang[336]

, членов королевской семьи, включая двух братьев короля, возглавляют семь отдельных совещательных бюро, в которых заседают семь архиепископов, семь наследных герцогов, восемь маршалов, шесть маркизов, девять графов, один барон, председатели 13 парламентов и целый ряд высокопоставленных чиновников. Торжественное заседание состоялось 22 февраля 1787 года. Калонн взял слово и в ходе часовой речи перед членами Собрания обрисовал, в какой безрадостной ситуации оказалась страна. Франция задолжала 220 миллионов фунтов стерлингов за военные расходы в дополнение к 80 миллионам общего государственного долга. По мнению Калонна, Францию могла спасти только радикальная реформа государственного устройства. Министр призывал к справедливому распределению бюджетных средств, к введению нового земельного налога, который распределялся бы пропорционально, и к расширению экономической свободы, которая могла объединить французский рынок. Он, как и его предшественник Тюрго, хотел заменить corvée royale[337]

налогом и отменить пошлины, которые, по его мнению, только провоцировали контрабанду. Одновременно Калонн пытался успокоить членов Собрания: он не собирается вмешиваться в структуру общества, дворянам не придется платить персональные налоги, и все почетные привилегии останутся на месте. Калонн был убежден, что его программа разгонит темные тучи над Французским королевством: «Кто-то вспомнит фундаментальный принцип нашей монархии: si veut le roi, si veut la loi – как пожелает король, так и будет по закону.

Но основной принцип Его Величества теперь гласит: si veut le bonheur du peuple, si veut le roi – чего хочет народ, того хочет король». Но реформы снова не прошли.

Административный аппарат Бурбонов был изношен до дыр. Абсолютная монархия застряла в собственных рамках, которые уже много веков не знали никакой новизны, с особенной силой отвергая экономические новшества. Также и архаичная аристократия не желала уступать надвигающимся реформам ни пяди. Эдемский договор, торговое соглашение, которое французы заключили с Британским королевством и с помощью которого Калонн пытался оживить торговую экономику, щедро досыпало во французскую казну, резко снизило таможенные пошлины на английские товары… и заодно привело к тому, что местные товары начали уступать более дешевым импортным, таким как хлопок и шерсть. В итоге каждый месяц без работы оставались десятки тысяч французов. Из-за этого договора производство в Лилле и Рубе сократилось вдвое. Кроме того, Калонн разрешил торговцам экспортировать зерно, а внутренний спрос на него отнюдь не упал. Тем самым Калонн подставил себя под удар. Экспорт зерновых создал дефицит на внутреннем французском рынке, и правительству пришлось ввозить иностранное зерно по гораздо более высоким ценам. Критика зазвучала крайне резко: «Мы подписали торговую сделку с британцами, которая, может, и принесет пользу нашим правнукам, но сейчас лишает хлеба полмиллиона рабочих и разоряет 10 тысяч предприятий!»

Тем временем король осознал, что ему противостоит собственная семья. И действительно, дворянскую оппозицию возглавил его племянник, Луи-Филипп Жозеф, герцог Орлеанский – правнук регента. Он предлагал изменить абсолютную монархию на конституционную по британскому образцу, ограничив власть короля и сохранив права дворянства и духовенства. Не было секретом и то, что могущественная семья герцога Орлеанского, прозванного в закулисье «Королем Парижа», претендует на королевский трон, принадлежащий Бурбонам последние два столетия. В столице же герцогу принадлежал огромный дворец с парком – Пале-Рояль, ставший политическим убежищем в центре города, un lieux privilégié[338], благодаря тому, что герцог входил в королевскую семью.

Государственный долг при правлении Людовика XVI вырос втрое. Народ роптал, дворянство отказывалось допускать реформы, а крупная буржуазия выжидала. Король попросил Калонна удалиться. 8 апреля 1787 года Калонн отбыл в свои владения, а Людовик XVI, следуя поговорке «лучший лесник – бывший браконьер», назначил новым министром финансов священнослужителя Этьен-Шарля де Ломени де Бриенна, председателя Собрания нотаблей. Бриенн всегда был яростным противником Калонна. Но и его планы по реформированию налоговой системы разнесли в пух и прах. Парламенты оставались непреклонны, даже когда парламентариев выслали из Парижа в Труа. По мнению магистратов, только Генеральные штаты были уполномочены принимать решения о новых налогах. Как дворянство мантии, так и потомственное дворянство хотели сохранить за собой все привилегии и права.