Захватывающий XVIII век. Революционеры, авантюристы, развратники и пуритане. Эпоха, навсегда изменившая мир

Все чаще народный гнев оборачивался против группы privilégiés – сверхбогатых людей, которые не платят налогов, но владеют большей частью Франции. Браконьеры разоряли охотничьи поместья принца де Конти – дальнего родственника Бурбонов, герцога Орлеанского – кузена короля, графа де Мерси-Аржанто – австрийского посла. Пойманным грозила смертная казнь, но из-за голода соблюдать законы и правила больше никто не собирался.

5

Последнее лето

Бастилию штурмуют! – Маркиз, потерявший голову. – Массовая истерия. – Бурная ночь 4 августа. – Свобода, равенство, братство. – Одинокий король

Пале-Рояль, воскресенье, 12 июля 1789 года

В воскресенье, 12 июля 1789 года, как и во все предыдущие воскресенья, тысячи парижан стекались к излюбленному месту прогулок – гигантскому дворцу Пале-Рояль, владению герцога Орлеанского. Дворец окружал огромный сад, совсем неподалеку находился Лувр, и практически всегда как во дворце, так и вокруг него постоянно гуляли свободолюбивые аристократы, банкиры и состоятельные горожане, а вместе с ними – сомнительные искатели удачи, куртизанки и le menu peuplé[362]

. Приезжие встречались в бесчисленных кафе, кабаре и лавочках на территории дворца. Десятки проституток, стоя на стульях вокруг дворцовых террас, рекламировали себя потенциальным клиентам. Эдвард Ригби – британский врач, в июле 1789 года оказавшийся проездом во Франции и в Париже, писал жене, что ранним утром в окрестностях Пале-Рояля народ гуляет толпами «в час, когда даже в Лондоне улицы обычно пусты».

Когда стало известно, что Людовик XVI уволил министра финансов Жака Неккера, веселье в Пале-Рояле сменилось унынием. Король приказал Неккеру как можно скорее покинуть территорию Франции и вернуться в Швейцарию, однако швейцарский банкир с супругой отправился в Брюссель, чтобы переждать грозу в отеле на Королевской улице.

Из-за огромных долгов Франция уже много лет жила за счет кредитов, но люди все еще верили в финансовые чудеса Неккера. Его крах стал той самой последней каплей, от которой лопнула переполненная бочка революции. Терпение и так уже было на исходе. Теперь же закрылся фондовый рынок, и по стране разлетелся слух, что Франция – банкрот.

На протяжении многих лет Пале-Рояль был центром оппозиции ancien régime[363], старой администрации, которая, по мнению политических противников абсолютизма, доживала последние дни. Во Франции зрело недовольство, но, похоже, Людовик XVI все это время просто не замечал народного гнева, бродившего в его королевстве уже несколько месяцев. «Мне хочется верить… что французы не изменились», – заявил Людовик XVI всего за несколько дней до этого. Но французы и в самом деле были уже не те. Реакция прохожих в Пале-Рояле, которую запечатлел экономист и агроном Артур Янг, говорила о многом. Никто больше не верил королю. «К моему удивлению, предложения короля были восприняты с всеобщим отвращением», – отмечал он в своем путевом очерке. Барон Франсуа Огюст Фово де Френийи после Французской революции со вздохом замечал, что «в этой части Парижа, в Пале-Рояле, и родилась моя демократия».

За несколько недель до революции Людовик XVI пытался подготовиться, чтобы справиться с нарастающими волнениями в столице: в окрестных городах, таких как Шарантон, Севр, Версаль и Исси, он разместил 20 тысяч немецких, швейцарских и ирландских наемников, готовых выступить в любой момент. Поначалу все эти солдаты служили в основном для устрашения. Король наращивал военную мощь, по его же собственным словам, «чтобы предотвратить худшее». Наемниками командовал маршал Виктор-Франсуа де Брольи, семидесятилетний ветеран, отличившийся еще в Семилетней войне. Буквально накануне король назначил немногословного Брольи военным министром, чтобы тот при необходимости не сомневался, обратив оружие против собственного народа.

В самом Париже 3600 французскими гвардейцами были уполномочены командовать барон де Безенваль, в свои 67 лет тоже уже не jeunot[364], и герцог дю Шетеле. В последние месяцы гвардейцы, чье жалованье тоже составляет сущие копейки, все чаще переходили на сторону парижан и не желали с ними драться. Американский делец с примечательным именем Гувернер Моррис, бывший в это время в Париже, писал: «Местные солдаты заявили, что не будут предпринимать никаких действий против народа. Я вижу, как они пьяные шествуют по улицам, подбадривая третье сословие». Днем ранее толпа из трехсот человек освободила из тюрьмы 14 солдат, осужденных за мятеж.