Захватывающий XVIII век. Революционеры, авантюристы, развратники и пуритане. Эпоха, навсегда изменившая мир

Месяц спустя британский парламент принял Quebec Act[64], который наделял французских католиков, живущих в колониях, гражданскими правами, следовательно, признавал их британскими подданными. Французам было разрешено продолжать использовать родной язык и сохранить свое правительство и религию, а границы колонии были установлены от Квебека до реки Огайо. Американские колонисты пришли в ярость, увидев в Акте о Квебеке и британской поддержке французских католиков заговор или как минимум вопиющую несправедливость. Но Георг III упорно не хотел ничего замечать. Летом 1774 года он даже заявил, что «в Америке все идет очень хорошо и ситуация существенно улучшается». Первые сообщения генерал-лейтенанта Гейджа в метрополию были менее оптимистичны: «Дела обстоят хуже, чем после принятия Акта о гербовом сборе, причем не только в Бостоне, но и повсюду. Если вы полагаете, что десяти тысяч солдат и миллиона фунтов стерлингов будет достаточно, то выделяйте двадцать тысяч и два миллиона, и вы сэкономите не только деньги, но и жизни». Что же, Гейдж получил ответ Лондона. Ему, получившему прозвища Timid Tommy

[65] и Old woman[66]

, были выделены под начало три генерала, которых доставил в Америку военный фрегат «Цербер». Название судна было выбрано неслучайно – в древнегреческой мифологии так назывался ужасный трехголовый пес, охранявший вход в подземный мир.

Исполненное величия и мужества трио британских военачальников сошло на берег в Бостонской гавани 25 мая 1775 года. Одним из них был Уильям Хау, отличившийся в Семилетней войне; его мать приходилась племянницей бывшему королю Георгу I. Вторым был упрямый Генри Клинтон, который сам себя называл трусливой сволочью. Он был родом из Нью-Йорка, но учился военному делу в Англии. По завещанию отца Клинтон получил в наследство огромный участок земли с домом и поэтому был заинтересован в сохранении британского контроля над колониями. Третьим генералом, прибывшим на «Цербере», был «джентльмен Джонни» Бергойн, который, как и Хау, принимал участие в Семилетней войне и был столь тщеславен, что в парламентских коридорах получил прозвище Юлия Цезаря Бергойниуса. Политик, писатель и основоположник жанра готического романа Хорас Уолпол оставил в своем дневнике насмешливое описание новоприбывших: «Хау считают чувствительным человеком, но он столь скрытен, что никто не знает, правда ли это; Бергойн – тщеславный и очень амбициозный человек, который понимает лишь половину происходящего вокруг; а у Клинтона эти недостатки отсутствуют из-за того, что он представляет собой полное посмешище». Главнокомандующий не произвел должного впечатления на эту троицу, которая немедленно заявила, что Томас Гейдж – это «жалкое посмешище, неспособное руководить борьбой с колонистами».

Мир и война

В 1775 году сопротивление колоний не прекратилось. Их борьба против налогов вылилась в призыв к независимости. В это же время лорд Норт в Лондоне был настроен весьма оптимистично: «Я не знаю, как американцы отреагируют на приезд [наших генералов], но я бы на их месте задрожал как осиновый лист».

За прошедший год колонисты не тратили время впустую. Вскоре после того, как Георг III 5 сентября 1774 года заявил, что в колониях все в порядке, 56 представителей 12 из 13 колоний (Джорджия не была представлена, так как все еще рассчитывала на поддержку англичан в борьбе с маскогами) собрались на Первый Континентальный конгресс в Филадельфии. В то время Филадельфия была самым крупным городом и одним из важнейших портов во всех американских колониях. Колонисты были единодушно настроены против британцев. Но в ходе переговоров выяснилось, что за внешней солидарностью скрываются разногласия. Например, Джордж Вашингтон, представитель от Виргинии, был убежден, что Принудительные акты, принятые с целью отомстить Массачусетсу за уничтожение чая, не должны затрагивать другие колонии. Иными словами, Вашингтон разделял недовольство бостонцев, но не был согласен с уничтожением частной собственности.

Несмотря на то что колонии сочувствовали бостонским морякам и торговцам, серьезно пострадавшим от блокады порта, далеко не все были убеждены в необходимости отстаивать самостоятельность, к которой стремились жители Массачусетса. Представители Пенсильвании и Нью-Йорка были склонны к поиску компромисса и хотели смягчить радикальный курс конгресса, поскольку не верили в плохое отношение британского правительства к колонистам. В частности, Джон Адамс отмечал, что многие участники конгресса за обедом поднимали тосты за «союз Великобритании и ее колоний», а также что Георга III некоторые называли «любящим отцом своего народа». Джордж Вашингтон в одном из выступлений даже заявил, что колонистам самостоятельность не нужна.