Заклинание для Хамелеона

— Я считаю, что сказанное оправдывает мое намерение, Бинк. Потому что ускоренная эволюция и мутации, вызываемые магией и инцестом, очень изменяют Ксанф. Если мы останемся отрезанными от Мандении, в Ксанфе скоро не останется ни одного человека — одни лишь гибриды. Только постоянный приток свежих людей позволил человеку в Ксанфе сохранить свой вид за последнее тысячелетие. Теперь же здесь осталось не так много истинных людей. Когда человек спаривается с гарпией, в результате получается уж никак не человеческое дитя.

— Нет! — ужаснулся Бинк. — Никто не станет… с грязной гарпией!

— С грязной, может быть, и нет. Ну а как насчет чистенькой, хорошенькой? — Трент вопросительно поднял бровь. — Они, знаешь ли, не все одинаковые. Нам встречаются лишь старые, опустившиеся особы, но не молоденькие и свежие…

— Нет!

— Предположим, человек попил водички из Источника Любви — случайно, конечно… И той же самой водички попила рядышком гарпия…

— Нет… Он не… — Но Бинк знал, что Трент попал в самую точку. Ведь любовное заклинание вызывало неудержимое желание. Он вспомнил увиденное им возле Источника Любви во время возвращения от Волшебника Хамфри. Он тогда едва не напился из этого ручья, не сразу заметив единорога и грифона в сладострастном объятии. А неподалеку на дереве сидела гарпия… При этих воспоминаниях Бинк содрогнулся.

— Тебя никогда разве не привлекала хорошенькая русалочка? Или — леди-кентавр? — не унимался Трент.

— Нет! — Однако в его мозгу тут же возникла коварная картина твердых грудей русалки. Возникла и Чери, что подвезла его во время путешествия к Доброму Волшебнику. Когда он дотрагивался до нее, разве не громче стучало сердце, и разве все прикосновения были случайными? Она пригрозила, что сбросит его в овраг, но насколько серьезной была эта угроза? Она ведь была очень симпатичной красоткой. Она была — личностью! И честность вынудила его сказать: — Да, может быть…

— Но наверняка есть другие, менее щепетильные, чем ты. — Трент, казалось, был неумолим. — В определенных обстоятельствах они могли и сдаться, не так ли? Разве мальчишки из твоей деревни не бегают подсматривать украдкой за любовными утехами кентавров, как это было и в мои дни?

Парни вроде Зинка, Джамы и Потифера, негодяи и хулиганы, вызывали негодование и раздражение у кентавров. Бинк хорошо помнил это. Прежде он не задумывался всерьез над их проделками. Конечно, они бегали полюбоваться гологрудыми красотками. Но если, допустим, им удавалось застать какую-нибудь, пасшуюся в одиночестве…

Лицо его залилось краской.

— К чему ты клонишь? — За этим вопросом он пытался скрыть смущение.

— Только к одному: у Ксанфа был — должен был быть! — контакт с Манденией задолго до того, как стали вестись самые ранние записи его истории. То есть — до Волн Нашествий. Потому что только в Мандении существует человеческая раса в чистом виде. С момента, как человек ступил в Ксанф, он начал изменяться. У него появилась магия, у его детей — еще большая. Пока некоторые из них не стали Волшебниками. И если они остаются жить в Ксанфе, они неизменно сами становятся магией. Или их потомки. Или разрушая барьеры между видами, или превращаясь в чертей, эльфов, гоблинов, великанов, троллей… Ты хорошо разглядел Хамфри?

— Он — гном! — не задумываясь, ответил Бинк, но тут же поспешил поправиться. — Нет!

— Он — человек. И притом — неплохой человек. Но он уже давно на пути к какому-то новому виду. Он сейчас находится на вершине своей магической власти. Но его дети, если он когда-нибудь обзаведется ими, будут уже настоящими гномами. Я уверен, что он прекрасно сознает это и потому не женится… А посмотри на мисс Хамелеон — у нее нет прямой магии, потому что она сама является магией. Вот так, медленно, но неуклонно, меняется все человеческое население Ксанфа, когда нет притока свежей крови из Мандении. Щит необходимо убрать! Магическим существам Ксанфа нужно позволить мигрировать за его пределы свободно — там они постепенно вернутся к своим истинным, изначальным формам. А сюда должны переселиться новые животные.

— Но… — Эти новые концепции были для Бинка ужасны, но он все-таки владел собой. — Если всегда был… то есть, если прежде когда-то был обмен, то что произошло с людьми, которые прибыли сюда тысячи лет назад?

— Вероятнее всего время от времени возникали какие-то препятствия, останавливавшие миграцию. Может быть, Ксанф был когда-то островом, что изолировало первых доисторических переселенцев. Поэтому сии здесь совершенно слились с местными формами и дали начало кентаврам и прочим человекоподобным Еидам. Теперь это происходит снова — из-за Щита. Люди должны…

— Достаточно, — прошептал Бинк, вконец потрясенный. — Я не могу больше слушать.

— Ты уберешь ягодные бомбы?

— Нет! Я забираю мисс Хамелеон и ухожу… Сейчас!

— Но ты должен понять…

— Нет!

Злой Волшебник снова принялся увещевать его. Но Бинк чувствовал: еще немного, и он перейдет на сторону Трента, и тогда Ксанф будет потерян.

— То, что ты предлагаешь — это ужасно. Это не может быть правдой. Я — не могу принять!

Трент вздохнул с непритворным сожалением.