Заклинатель костей

Внезапно на меня накатывает тоска – тоска по смеху Эйми, по матушкиной стряпне, по сове, гнездо которой находится рядом с окном моей спальни. И я предаюсь жалости к самой себе, пока не начинаю чувствовать себя опустошенной. А затем запираю все свои эмоции на замок.

И вновь открываю магическую книгу.

Саския домашний учитель

Сломанная кость бабушки начинает срастаться.

На краях излома образовывается мозоль, новая ячеистая костная ткань, и, по мнению матушки, это говорит о том, что питательный раствор действует.

– Сколько еще времени уйдет на сращение этой кости? – уточняю я. Мы стоим перед полкой, разглядывая стеклянный сосуд с костью. Смотрим, но не касаемся ее – кости нужен максимальный покой.

– В живом теле кость срастается за месяц или два. Но, думаю, в нашем случае сращение продлится дольше… – Она вздыхает и трет виски. – Хотя точно я не знаю. – Темные круги под ее глазами стали еще заметнее, чем прежде. Очевидно, в последнее время она плохо спит, и мне жаль, что я не могу ей помочь ни словом, ни делом. Но я не представляю себе, как можно преодолеть выросшую между нами стену.

– А что произойдет, когда эта кость срастется совсем? – спрашиваю я. – Одна из двух моих реальностей попросту исчезнет? Исчезнет мгновенно?

Мы говорили об этом и раньше, но все это по-прежнему не укладывается у меня в голове. Страх таится в моем сердце, словно спящий зверь. Иногда я вообще забываю о том, что он все еще там, – проходят целые дни, в течение которых я и не вспоминаю, что живу в раздвоившейся реальности, а вернее, не в одной реальности, а в двух. Но затем происходит нечто такое, что заставляет страх пробудиться, расправить члены, и я снова осознаю, насколько он велик, и думаю о том, что он в любую минуту может поглотить меня целиком.

Уголки рта матушки приподнимаются. Это грустная улыбка. Она протягивает руку и заправляет мне за ухо прядку, выбившуюся из косы.

– Это будет небольно, моя голубка. Ты даже не поймешь, что это произошло.

Но эти слова почему-то не приносят мне успокоения.

– Какие еще возможные пути тебе удалось увидеть? – спрашиваю я. – Мне нужно знать. – Она отвечает не сразу, и я торопливо говорю: – Если вот эта реальность оборвется, я вообще не буду знать, что мы говорили об альтернативных путях. А если так, то эти пути окажутся неважны, разве нет? Ведь свое веское слово скажет сама судьба.

– Саския…

Тишину разрывает пронзительный свист, затем слышится птичий крик. Хранители.

После того как мэтр Оскар обнаружил, что из костницы пропали кости еще трех человек, городской совет отправил в Замок Слоновой Кости ходатайство с просьбой прислать в Мидвуд дополнительные силы. И несколько дней назад – почти месяц спустя – в город явилась команда Костопевцов, и теперь над нашими головами кружат наблюдающие за всем птицы, улицы патрулируют собаки, а вход в костницу охраняет какой-то неизвестный зверь, похожий одновременно и на волка, и на льва. Хотя я и знаю, что без приказа Хранителя, который им управляет, этот зверь не нападет, у меня при каждом визите к Эйми все равно пересыхает во рту. Наш городок, где я всегда чувствовала себя такой защищенной, теперь словно затаил дыхание, готовый к удару, который может быть нанесен буквально в любой момент.

Всего неделю назад я могла сказать, что никогда в жизни не видала костяной флейты, а теперь я могу отличить мелодию, с помощью которой собаке дают команду «Место», от мелодии, призывающей птиц. Но свист, который мы только что слышали, мне не знаком, он вообще ни на что не похож.

Мы подходим к окну. В северной части города по небу строем летают десятки воронов, где-то остервенело лают собаки Хранителей, которых видно из наших окон.

– Как ты думаешь, они отыскали кости папы?

На ее лице отражается нечто среднее между страхом и надеждой, и я не знаю, какое из этих чувств победит. Ее взгляд устремлен на небеса. Несколько секунд мне кажется, что она так и не ответит, что она слишком погружена в свои мысли, но затем она вдруг поворачивает голову ко мне. Ее лицо непроницаемо.

– Давай пойдем и узнаем, – говорит она.

* * *

Похоже, та же самая мысль пришла в голову всем жителям Мидвуда.

Мы проходим мимо людей, вышедших из своих домов, запрокинув головы, мимо детей, карабкающихся для лучшего обозрения на деревья, – а еще больше горожан высыпало на улицы и спешат в сторону кружащих птиц, словно это маяки.

Стая воронов то и дело меняет конфигурацию своего полета, словно пытаясь получше разглядеть то, что происходит внизу, но всякий раз, когда мне начинает казаться, что я поняла, над чем именно они находятся, они изменяют строй.