Закон «Бритвы»

Я еще по миру Кремля знал, что баги умеют терпеть даже самую сильную боль, потому не удивился, что потеря одной конечности руконога не впечатлила: он продолжал быстро и методично работать остальными. И своего добился. Из глубокой раны на животе академика показалось несколько окровавленных полуколец – это баг почти выпустил противнику кишки. Еще несколько ударов, и это «почти» превратится в размотанные по полу внутренности…

Слева раздался то ли хрип, то ли сдавленный смешок.

Я посмотрел туда.

М-да, жутковатое зрелище. Оторванная голова Кречетова, отброшенная академиком в угол, сумела повернуться куда надо, орудуя обрывками мышц шеи, и сейчас увлеченно наблюдала за боем, явно радуясь успехам бага.

И тогда я решился. Чего уж скрывать, я был бы не прочь, если б ученый и восьмилапая человекоподобная тварь поубивали друг друга. Но если баг грохнет Захарова, то следующим буду я, что меня категорически не устраивало: после боя с морфой я был далеко не в лучшей форме.

Но все же сил у меня оказалось достаточно для того, чтобы броситься вперед и «Бритвой» отсечь одну за другой две лапы руконога. Просто до его шеи было не дотянуться, да и не хотелось мне ненароком попасть под смертоносный вентилятор бьющих конечностей. Вот и пришлось изловчиться.

Такой расклад багу не понравился – да и кому понравится столь результативное нападение с тыла? Он дернулся в мою сторону, однако академик крепко держал его за лапу. И тогда руконог совершенно невозмутимо рубанул одной своей лапой по другой, словно мечом…

Захаров, не удержавшись на ногах, грохнулся на пол с отсеченной лапой в зубах, а баг ринулся на меня, нисколько не смущаясь тем фактом, что конечностей у него осталось наполовину меньше, чем минуту назад. Из обрубков хлестала кровь желто-гнойного цвета, хотя это ничуть не тревожило тварь – двигалась она по-прежнему молниеносно.

Понимая, что на таких скоростях драться с руконогом-мутантом не получится, я попытался ускорить личное время…

Бесполезно.

И понятно почему – для того, чтобы проделывать эдакие трюки, нужно быть полным сил, а у меня их после всего произошедшего осталось кот наплакал.

Тварь между тем, проворно двигаясь на двух нижних лапах, занесла верхние для решающего удара. Я уже видел искаженную яростью гротескную маску на морде мутанта и прекрасно понимал, что, даже если я успею уйти от одного удара, второй непременно меня настигнет. Когда прошел столько битв, сколько я, мозг приучается оценивать ситуацию даже раньше, чем ты сам ее осознаешь в деталях… и принять решение не дергаться в последний свой миг, приняв смерть достойно, без лишних и бесполезных телодвижений.

И тут внезапно мою шею сзади разодрала адская боль!

И не только шею…

Челюсти свело судорогой, словно их мне изнутри раскрыли металлическими рычагами. И из моих легких вырвался страшный, нечеловеческий, но знакомый крик, который я узнал сразу, так как слышал его совсем недавно.

А еще я увидел справа и слева от своего лица пару толстых, членистых, окровавленных жгутов, похожих на гибкие щупальца с костяными крюками на концах. И как-то вдруг сразу понял и откуда они появились, и почему я ору не своим голосом, вообще не свойственным не только для разумных существ моего вида, но и для млекопитающих вообще.

Баг же, летящий на меня с фатальным ударом, словно на невидимую стену наткнулся. Так и завис в полуметре от меня со своими занесенным кверху конечностями, и я был готов поклясться, что на его корявой морде, карикатурно напоминающей человеческое лицо, застыло недоумение. Так человек бы мог замереть, внезапно поняв, что не ужасного монстра собрался убить, а своего – такого же человека, как он сам, да еще и родственника вдобавок.

И тут я ударил!

Вернее, не я, а кто-то, находящийся внутри меня и лишь воспользовавшийся моим телом для того, чтобы спасти себя. Меня можно понять – стоишь себе, понимая, что тебе стопроцентный кирдык, и тут внезапно твой неимоверно скоростной враг замирает перед тобой за долю секунды до удара. Неожиданно? Бесспорно. Вот я и тормознул на ту четверть мгновения, что могла спасти мне жизнь, ведь не вечно же баг будет стоять и удивляться в крайне неудобной для себя позе. Осознает, что не свой это, а всего лишь хомо, который умеет орать, как гигантское членистоногое, и у которого из шеи почему-то торчат щупальца сколопендры – и ударит. Растерялся я, в общем, и от происходящего, и от щупл этих, и от вопля, вырвавшегося у меня из легких.

Я.

Но не тот средневековый воин, которого подселил в меня Виктор Савельев по прозвищу Японец. Воин, что совершенно хладнокровно и без промедления всадил «Бритву» в край живота бага и моей рукой резанул справа налево, словно харакири мутанту сделал.

Вообще-то мне этот удар сперва тупым показался – с выпущенными кишками любой мутант может дофига еще дел наделать. Но в следующее мгновение я понял, что ошибся, так как в раскрывшемся разрезе показались два располовиненных комка, бьющихся в последних попытках вкачать в организм еще хоть немного крови гнойного цвета.