Закон Дальнего космоса

Пока мы взлетали, я еще раз перечитал вводные данные очередного дипломатического проекта спасения. Предыдущие восемьдесят пять не увенчались успехом. На орбите я успел заметить другой корабль Капулетов - маленький, кругленький, как бочонок.

- Вот он, гад!

- Кто?

- Не понимаешь? Это - воздухосборный корабль. Через три дня - вжик, и все!

А потом мы прилетели, куда нам было нужно.

Трюфелия - такая планета, где живут трюфели. Конечно, это просто самоназвание, а походили тамошние обитатели больше на земных ленивцев. И были такими же невозмутимо заторможенными. В этом-то и заключалась самая большая проблема миссии.

В результате каких-то сложных интриг Трюфелия получила статус единственной нейтральной цивилизации, не поддерживающей ни Капулетов, ни их врагов - Монтеков. Находиться в состоянии войны с ними не могла ни та, ни другая сторона. Помните, насчет торжества буквы Договоров?

Если же такое случилась, то нарушитель чужого нейтралитета получал статус Отверженного Мира. То есть от него мгновенно отворачивались все цивилизации, без всяких санкций и последующей возможности возобновления отношений. Вам кажется, это просто? И вы теперь мучаетесь вопросом: почему земные дипломаты такие тупицы? Да и вообще, ситуация неправдоподобная и вас обманули в объяснениях?

Ничуть. Достаточно будет мне оговориться и пояснить, что значит - оказаться в состоянии войны.

Для этого мало объявить войну. Так каждый дурак смог бы. Нужно, чтоб сторона, которой вы эту войну собрались объявлять, приняла бы такое объявление. Согласилась, так сказать, с наличием казус белли. В галактических просторах, где все споры, за исключением родовых, решаются в арбитраже, это очень и очень непростая задача. Но родовые споры имелись только между Капулетами и Монтеками. Тут речь шла о какой-то древней вражде, и никто уже, вполне вероятно, не помнил, с чего и когда она началась. А у Земли… Ну какие могут быть у нас родовые споры с Трюфелией, о которой мы и узнали-то четыре дня назад?

Я имею в виду, что сразу после требования об исполнении союзнических обязательств (то бишь пожелания скорой смерти) среди прочих вариантов стал рассматриваться вариант с Трюфелией, как с единственно нейтральным миром. И мы с шефом не были первопроходцами. Об дипломатов Трюфелии обломали зубы все ведущие специалисты в области разжигания военных конфликтов и организации разноцветных революций. Со всеми трюфели были одинаково ровны, и как ни пытались им впихнуть заявление об объявлении войны на подпись, так сказать, они тут же признавали заявленные доводы несостоятельными. Дальше всех продвинулся один горячий дипломата из посольства Шри-Ланки, который, вкусив коньяку, потребовал уплатить в качестве компенсации за отказ от признания состояния войны контрибуцию в размере скольких-то миллионов кубических капулетских миль воздуха. Согласились! Но привели экономическое обоснование, согласно которому обещанная компенсация могла быть переведена на Землю не раньше чем через двести лет. Разве что самовывозом… Самовывозом не получалось. Радовало хотя бы то, что через двести лет появится еще один шанс. Увы, не у нас и не у наших детей. Трюфе-лия хоть и превосходит на порядок Землю в развитии, но все же считается недоразвитым миром. Техники они какой-то не имеют для перевозки атмосфер. Да и лицензию на реанимирование погибших миров за что-то у них отобрали в арбитраже.

- Ты вот что… Будем действовать по старинке. Стучать туфлей по трибуне! Когда-то помогало. Еще можно небылиц наплести. Про свертывание пространства вокруг Трюфелии, про чуму XXXI века, грозящую и потому требующую пожертвований. Про постановку вопроса об увеличении налога на добавленную стоимость и о монетизации… Придумаем, короче.

Мы все это испытали. Причем туфлей стучал шеф, а я вещал про чуму. Трюфели охали, ахали, а потом спросили: “А сколько жертвовать надо на спасение от чумы?”

Задолбались мы, честно говоря, с ними. Скорость речи - два слова в минуту. Поводов не принимают, по каждой более или менее перспективной для нас позиции выносят решения собрать внеочередной съезд трюфелей. Через месяц, потому что сейчас у них, видите ли, период спариваний.

- Давай! - сказал мне шеф к исходу последнего дня.

- Что - давай?

На Земле уже траур готовился. Помрачение всеобщее небось началось. Одно хорошо - под Овеществители умирать не страшно. Но все равно обидно.

- Давай, - говорит, - следовать букве закона.

- Какого закона? - спрашиваю, а сам волнуюсь, уж не повредился ли шеф рассудком. Ситуация вполне подходящая для такого дела.

- Да ихнего, галактического!

- А при чем тут Закон?

- При том. И надежда только на тебя, потому что мне - шестьдесят девять, и с последней своей женщиной я… ну, это… пять лет назад…

Он еще что-то говорил, вспоминая былые годы, и какие-то предчувствия нехорошие меня стали грызть.

Потом он сказал мне все напрямую. Я почесал лоб.

- Понимаешь, родовая вражда - единственный способ. По-другому никак. Так что ты этот род зачни как-нибудь… а вражду я уж обеспечу!