Закон или Открытая Книга Кармы

Если мыслеформы, «насаждаемые» творцами идей, находятся в согла­сии с основополагающей идеей эгрегора, — они выгодны ему и, используя интеллигенцию в своих целях, он лелеет её. Если входят в противоборство, — эгрегор их уничтожает. В этом плане характерна история жизни «поэта революции» Владимира Маяковского. Пока он «себя под Лениным чистил», эгрегор подпитывал его славой и бытовыми благами. Как только поэт вошел в конфронтацию с Советским эгрегором, он был им уничтожен. Обратите внимание на роль интеллектуалов в жизни эгрегоров: все идеи оформляются интеллигенцией. Они выступают идеологами революций (то есть спонтанной магией мыслеформ уничтожают старые эгрегоры и создают концепцию устремлений при строительстве новых). Поэтому эта «прослойка общества» всегда настораживает эгрегор и, фактически, им же и уничтожается (вспом­ните моменты истории: сталинские репрессии, жертвами которых стала в основном элита общества; брежневские гонения на следующее поколение ин­теллигенции — так называемых шестидесятников). Наличие такой «неста­бильной», но необходимой части силы требует от эгрегора установления внут­реннего равновесия — создания антагонистического интеллигенции крыла: органов устрашения и предупреждения противодействий внутреннему зако­ну. Этим объясняется ставшая стереотипом ненависть между представителями интеллигенции и органами «государственной безопасности», независимо от того, на какой территории обосновался эгрегор и к какому времени он относится. Примерами такого противостояния полна вся история челове­чества.

Среди представителей интеллектуального общества, безусловно, нахо­дятся и те, кто вовремя освобождается от фантомного бремени привязаннос­тей и выходит «наверх» из-под давления крыши эгрегора. Такие люди, как правило, доживают до глубокой старости, спокойно уходя в мир иной. Внут­ренняя свобода делает их неуязвимыми, «прозрачными» для эгрегора. Их ка­чественная принадлежность по вибрациям относится к другим пространствен­но-временным континуумам и не резонирует с энергетическими полями эгре­гора; они как бы перестают существовать для эгрегора. Их обходят грозы, разящие «людей эгрегора», несмотря на то, что внешне они ничем не отлича­ются от обывателей и даже принимают непосредственное участие в социаль­ной жизни. Рисуя облик этой категории людей, я не могу не вспомнить своего отца. Родившись в 1902 году, он участвовал во всех катаклизмах, сотрясав­ших мир в то время. Он прошел три войны, не получив ни одного ранения. Будучи евреем, он окончил первые Командирские курсы в Кремле и спокойно продвигался по служебной лестнице. Член Компартии, находившийся на от­ветственной партийной работе, сотрудничавший в газете «Красная Звезда» и тем самым принадлежавший к прослойке военной интеллигенции, он тем не менее был одним из немногих, кто не был репрессирован. В тот момент, когда уничтожению подверглись все ответственные работники редакции газеты «Крас­ная Звезда», мой отец, полковник И.И. Геллер, оказался за пределами поля деятельности карательных органов, пребывая в длительной командировке. Во время усиленного гонения на «красных командиров» он находился на дальних границах эгрегора — в Дагестане. Последняя послевоенная волна репрессий застала его в госпитале — он оформлял выход «в запас».

Старость он провел в полном благоденствии за составлением мемуаров и философскими размышлениями. Состоявшееся ещё в 20-е годы знакомство с позднее запрещёнными трудами Гегеля и Ницше, Аристотеля и Ибн-аль-Фарида не прошло даром: он интуитивно нашел возможность быть «выше» эгре­гора и одновременно придерживаться его законов.