Закон Моисея (ЛП)

Он тут же прекратил, но меня затрясло. Я выругался и с минуту расхаживал взад-вперед, потирая голову руками, пытаясь унять нервную дрожь и стереть этот ужасный образ, стоящий перед глазами. А затем я снова обрел дар речи.

Я сказал ему, что Джорджия не была в безопасности рядом со мной. И Илай не был в безопасности. Даже рядом с тем, кто с радостью бы умер вместо него. А она охотно бы это сделала. С радостью. Я знал это. И я думаю, что и Илай тоже это знал. Я тер затылок, глядя на маленького мальчика в черно-голубой пижаме, который стоял так близко, что я мог бы прикоснуться к нему, если бы это было возможно. И он смотрел на меня в ответ, держа при себе свои мысленные образы, в то время как я размышлял над тем фактом, что, возможно, никто из нас не был в безопасности. Не по-настоящему. Даже среди людей, которых мы любим. Даже среди людей, которые любят нас.

— Итак… кексы, сердечки, цветы. Что это значит, Илай?

Я увидел, как Илай грязными руками хватает несколько неказистых обветшалых одуванчиков и протягивает их своей маме, а Джорджия восклицает так, словно в его руках охапка роз. Затем я увидел маленькую серебристую форму для выпечки, наполненную грязью, преподнесенную со счастливой улыбкой. И снова Джорджия охает и ахает от предложенного подарка и даже делает вид, что откусывает огромный кусок. 

Форма для выпечки растворяется, превращаясь в новый образ того, как Илай рисует сердечки. Страшненькие и с неровными контурами они больше походили на перевернутые вверх ногами треугольники по форме напоминающие женскую грудь, чем на сердечки. Он рисовал их на белом листе бумаги самыми разными цветами, написав свое имя неровными буквами, и протянул листок Джорджии в знак своей любви.

Внезапно все образы исчезли, а я так и остался стоять и глазеть на Илая, держа гаечный ключ в руке и потирая затылок, где уже начала созревать шишка.

— О! Понял, — посмеиваясь, я состроил гримасу. — Цветы, кексы, сердечки. Ты даешь мне совет. Очень мило. — Я снова засмеялся. — Я преподнес ей несколько картин, но полагаю, ты считаешь, что мне следует сделать нечто большее.

Я увидел себя, обнимающего и целующего Джорджию. Я затаил дыхание и наблюдал за происходящим, словно кто-то снял нас на камеру. Она стиснула мои руки своими, когда я обрушился на ее рот. Я наблюдал за тем, как медленно провожу руками вверх по ее спине и обхватываю ее лицо ладонями. Она не отстранилась и несколько долгих секунд, не отпускала. Более того, откинув голову назад под моим натиском и закрыв глаза, она отвечала на мой поцелуй.

— Илай, — выдохнул я, находясь в замешательстве от того факта, как я вообще смог бы снова поцеловать Джорджию, когда Илай наблюдал за нами и впитывал каждую деталь, как губка, а я даже не подозревал о его присутствии.

Когда я поцеловал Джорджию, то боялся, что Илай вообще никогда не вернется. Но он определенно видел, как я ее целую.

И он видел, как Джорджия убежала после этого поцелуя, в то время как я стоял и потрясенно смотрел ей вслед.

— Ладно, приятель. Этого достаточно.

Я призвал воду, чтобы оградиться от этой маленькой наглядной демонстрации, не особо желая получать от него помощь в романтических делах. Воздвигнув ментальные стены, я потерял его и осознал, что находился один в старом доме и бормотал себе под нос что-то о том, как же мне воспользоваться идеями Илая и при этом сделать так, чтобы он не подглядывал за нами.

25 глава 

Моисей