Закон Моисея (ЛП)

— Смех Джорджии, волосы Джорджии, поцелуи Джорджии, остроумие Джорджии, длинные-длинные ноги Джорджии, — пробормотал я.

Я чувствовал себя комфортно рядом с Тэгом и, к своему большому смущению, перечислил список вслух.

— Что?

Я чувствовал себя глупо, но все же ответил честно:

— Пять значимых вещей. Я перечислял пять значимых вещей. Кое-кто обычно делал это всякий раз, когда я жаловался на то, как плоха жизнь.

— Джорджия?

— Ага.

— Она твоя девушка? — спросил он.

— Она хотела бы ею быть, — признался я, но никогда не признался бы, как же я сам ее хотел.

— А ты этого не хочешь? Даже несмотря на ее волосы, ее поцелуи, и ее длинные-предлинные ноги? — он улыбнулся, и это понравилось мне вопреки самому себе. Но я больше ничего не сказал по поводу Джорджии.

— Ты все еще хочешь умереть? — спросил я, меняя тему разговора.

— Поживем-увидим. Что будет потом?

— Большее. Что-то большее. Это все, что я могу тебе сказать. Это не конец.

— И ты можешь видеть, что произойдет дальше?

— Что ты имеешь в виду? Я не могу видеть будущее, если ты об этом.

— Ты можешь видеть другую сторону?

— Нет. Я вижу только то, что они хотят, чтобы я увидел, — произнес я.

— Они? Кто они?

— Любой, кто проходит, — отмахнулся я.

— Они шепчут тебе? Разговаривают? — Тэг тоже говорил шепотом, будто мы говорили о чем-то сакральном.

— Нет. Они никогда ничего не говорят. Они только показывают мне разные вещи.

Тэг содрогнулся и потер заднюю часть шеи, будто пытаясь стереть мурашки, которые подползали вверх по его спине.

— И как же ты понимаешь, что они хотят? — спросил он.

— Все они хотят одно и то же.

И, как ни странно, они своего добивались.

— Что? Что они хотят?

— Они хотят говорить. Они хотят быть услышанными.

Я никогда не выражал это словами, но ответ казался правильным.

— Значит, они не разговаривают, но хотят говорить?

Я кивнул один раз, подтверждая, что Тэг был прав.

— Почему они хотят говорить?

— Потому что к этому они привыкли…? — колебался я.

— Это то, к чему они привыкли, когда были живы? — Тэг закончил за меня.

— Да.

— И как же они общаются?

— Мыслям не требуется плоть и кости.

— Ты слышишь их мысли? — недоверчиво спросил он.

— Нет. Я вижу их воспоминания в своих мыслях.

Я предположил, что это звучало даже более странно, но это было правдой.

— Ты видишь их воспоминания? Всех их? Ты видишь всё? Все их жизни?

— Иногда кажется, что так и есть. Это может быть поток цвета и мысли, и я могу только выхватить случайные вещи, потому что все обрушивается на меня слишком быстро. И фактически я могу видеть только то, что понимаю. Я уверен, им не понравилось, если бы я мог видеть большее. Но не все так просто. Это субъективно. Обычно я вижу отдельные фрагменты и отрывки. И никогда всей картины. Но я неплохо справился с фильтрованием, и когда добился успехов, то это стало больше походить на воспоминания и меньше на одержимость.

Я улыбнулся против своей воли, а Тэг в изумлении покачал головой.

— А есть ли здесь мертвые прямо сейчас? — Тэг начал вращать головой, глядя то направо, то налево, словно, если бы он повернулся слишком быстро, то нечаянно спугнул бы призрака.

— Определенно, — солгал я.

Поблизости никого не было, ничего, что бы могло нарушить тишину, кроме кустарника за моим окном, ветки которого стучали и царапали стекло, и скрипа обуви на каучуковой подошве по линолеуму, когда кто-то торопливо проходил мимо моей двери.

Брови Тэга взметнулись вверх, и он ждал, когда я скажу ему больше.

— Мерлин Монро считает, что ты горяч. Прямо сейчас она дует тебе в ухо.

Тэг тут же начал прочищать ухо, словно в его ушной канал залетел жук и копошился там, пытаясь выбраться наружу.

Я засмеялся, удивляя сам себя, и удивляя Тэга. Обычно он был тем, кто дразнился, а не я.

— Ты прикалываешься надо мной? — засмеялся Тэг. — Так и есть! Проклятье. Я бы не стал возражать, если бы Мерлин действительно захотела ошиваться здесь.

— Да. На самом деле это не работает в подобном ключе. Я вижу только тех людей, кто связан с кем-то, с кем я контактирую или имел контакт. Я не вижу случайных мертвых.

— То есть, когда ты сказал Чезу, что его дедушка оставил кое-что для него, его дедушка показал тебе завещание?

— Он показал мне часть своего воспоминания, как он зашел в банк, как он увидел его, когда приблизился. Затем он показал мне депозитную ячейку.

Мне нравился Чез. Он был сильным, но при этом неизменно жизнерадостным, всегда что-то напевающим и заслуживающим доверия при любых обстоятельствах. Изо дня в день он работал с очень буйными людьми и никогда не терял своей доброжелательности и самообладания.